Последний день лета

Подкатывала истерика: да где же этот невидимый?! Всё бы сейчас отдал, чтобы оказаться под его управлением!.. Здоровье, жизнь, — всё!

Спавший под курганами обладал многими способностями, но в нескольких местах одновременно находиться не мог.

— Всё, хорош вола ебать, спать охота, — Фармацевт направился к выходу; купюры шуршали под подошвами его туфель, как палые листья.

— Отпустите его, — зашелся дядя Армен. — Он же дите совсем!.. У него батя от рака умирает! Врачи сказали, два месяца край осталось!

Пол ушел из-под Сашиных ног.

Фармацевт, не оглянувшись, бросил через плечо:

— Все там будем.

89

Пух не очень хорошо помнил, как оделся, вышел из квартиры и оказался на улице — его сознание поработил не древний демон-трикстер, а вполне современная Аллочка со своим блондинским хвостом. Папа что-то бубнил вслед, вышедшая из ступора мама ахала, рабочие возились с фортепиано, — но всё это было далеко-далеко, как на другой планете.

— …Юбка сказала, где ты живешь, вот я и зашла проведать.

Аркаша встряхнулся: надо было как-то поучаствовать в разговоре. Было это не так-то просто: мысли, словно обвешанные гирями, тяжело перекатывались внутри черепа.

— А, э-э-э, ну, это самое, — сказал он, и тут же мысленно себя обругал. Хорошо еще, что только мысленно.

— Аркаш, ты меня прости, я дура такая была. С этими, ну, подъебками своими.

— Это из-за отжиманий? Надо было мне раньше… — ляпнул Пух и в ужасе заткнулся.

— А?.. Слушай, отжаться любой долбоеб может. А ты и книжки читаешь, и вообще…

Что именно «вообще», унесенный в верхние слои стратосферы Аркаша уточнять не стал. Его разрывало на тысячу маленьких Пухов. Забылось и вторжение варваров, и преображение папы в коммерческого Горлума, и беспокойство за друзей, и даже присутствие в его жизни бестелесной твари из Танаиса… Проблема с этим свежеобретенным состоянием была только одна, зато серьезная: от счастья он не мог связать и двух слов — и потому мычал, как дебил.

— Эм-м-м, — промычал, как дебил, Аркаша. — А я, ну, ты мне, это, э-э-э, кхм. Кхммм!

Он хотел сказать «тоже нравишься», но понял, что вместо этого, кажется, сейчас блеванет от волнения.

— Думаешь, я не в курсе? — вполголоса сказала Аллочка и взяла его за руку.

Суммарно всё приятное, что до этого момента испытывал в жизни Аркаша Худородов (даже регулярное изучение болгарского комикса), померкло по сравнению с ощущением этой теплой ладошки.

В голове взрывался салют. Хотелось верещать.

На улице как-то моментально стемнело, но, во-первых, Пух не обратил бы внимания даже на восход второго, а то и третьего солнца, а во-вторых, в последние недели ночь и так, кажется, начиналась сразу после утра.

Самообладания пока хватало на то, чтобы не месить лужи, — тем более что Аллочка их аккуратно обходила, стараясь не загадить свои небесно-голубые «мавины».

Очень тесно, придушенно подумал Аркаша, на ней сидящие.

— Пошли погуляем, — сказала одноклассница.

Пух не смог бы возразить, даже если бы у него были другие планы, — хотя время, погода и обстоятельства для прогулки, честно говоря, были не самыми подходящими.

Спутница, к счастью для окончательно утратившего дар речи Аркаши, задумалась и замолчала — хотя руку не забрала.

Пух, переживший первый шок и вдруг осознавший себя в новом качестве кавалера, вышедшего подышать свежим воздухом за руку с девушкой («своей девушкой», подсказало сознание), вдруг засомневался: а точно ли он правильно интерпретировал ситуацию? Может, Аллочке от него что-то надо, а он…

— Заебалась я, Аркаш, — вдруг тихо сказала спутница, словно отвечая на его незаданный вопрос. — Крутую с себя строить. Мама со мной не разговаривает, с того как один там… Полудурок ляпнул что не надо. По району сплетни, жу-жу-жу все, бабки пялятся у подъезда. Ничего не хочу — учиться не хочу, видеть никого не хочу, смотрят на меня все, как на…

Она осеклась и быстро стрельнула глазами на Пуха, опасаясь наговорить лишнего. Тот, по правде говоря, ничего из монолога не понял, но моментально растаял, забыл о своих недосформированных подозрениях и покрепче сжал ладошку одноклассницы.

— Я тоже не могу больше, — вдруг услышал он свой голос. — Всё не так, как раньше. И уже так не будет.

Следующее мгновение одновременно растянулось до бесконечности — и сжалось в точку с абсолютной массой, как двигатель звездолета, обуздавшего энергию черных дыр из одного рассказа, который…

Аллочка остановилась, притянула Пуха к себе и легонько, едва ощутимо поцеловала в губы.