Последний день лета

Судя по слегка заплетающемуся языку и выбранному тону, отец Крюгера был и в самом деле пьян — точнее, скорее всего, не до конца протрезвел после выпитого несколько часов назад. Витя притворился глухим, шмыгнул на кухню и открыл холодильник, скрежеща зубами от ярости. Родители продолжали собачиться в так называемом «зале» (одной из двух их комнат); смех мамы звучал фальшиво.

— Вот! Видишь? Видишь?! Он даже внимания на тебя не обращает. А знаешь, почему, Сережа?!

— Закрой рот! Ты сама нихуя не знаешь! Тупая шлюха! Витя, сюда подойди!

— А всё потому, Сережа, — продолжала мама, пропустив мимо ушей его последние слова, — что ты бесполезный алкаш и кусок говна!

— Виктор, иди сюда немедленно! Покажи этой овце, своей матери, что уважаешь папу!

Крюгер уставился внутрь холодильника невидящими глазами. Светлана последовала за ним на кухню и заговорила фальшивым ласковым голосом:

— Ты голоден, Витюша? Давай я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю.

— Мне так хуй что-то когда-то приготовишь! — взревел из-за стены папа Сережа.

— Заткнись, погань!

Светлана нервно схватила со спинки стула старый свитер и накинула его на плечи, поверх цветастого платья — на пару размеров меньше, чем стоило бы носить замужней женщине в ее возрасте.

Крюгер почуял веяние легкого перегара — то есть не только отец позволил себе среди буднего дня. Мама работала в бухгалтерии обувной фабрики имени Микояна — там всё время отмечали дни рождения, непонятные отраслевые праздники и, конечно, все остальные праздники тоже; как говорила мама кому-то по телефону, «не пьем, а лечимся».

Помимо спиртного, сегодня от нее слегка несло мужским одеколоном.

Папа Сережа одеколоном давно уже не пользовался.

— Не, мам, я нормально, — буркнул Крюгер, ничего не евший в последние десять часов.

Он не глядя схватил кусочек заветренного сыра и мятый пакет молока недельной давности, грохнул дверью холодильника и направился в свою комнату, а настроение Светланы снова резко изменилось.

— Давай, конечно, — прошипела она в сторону Вити. — Хлопай холодильником, херачь, громи всё, на что я зарабатываю! Весь в мудака-папашу пошел — обоим лишь бы пожрать да посрать. А то, что я за вас всех горбачусь, — так это кого когда интересовало?! Да за что же мне всё это!..

— Хватит дергать ребенка! — крикнул Сергей.

— Кто б тебя дернул, алкаша кусок!

Крюгер бросился в свою комнату, прижимая к груди добытые на кухне объедки.

9

На следующий день Новенький в школе не появился — с учетом его недавней стычки с Гитлером это было неудивительно. Никто в здравом уме не привел бы родителей по вызову Ольги Валерьевны сразу после инцидента — школьники знали, что ей надо сначала немного остыть. Несмотря на это, Питона грызло интересное предчувствие: ситуация с Новеньким явно нуждалась в тщательнейшем расследовании.

На перемене он высмотрел Аллочку и двух ее подруг — Королевы Красоты (как называли себя они сами) или Злобные Твари (как за спиной называли их почти все остальные) сидели на подоконнике и сплетничали. Аллочка, одетая в моднейшие «мавины», преувеличенно громко хохотала, запрокинув голову и тряся высокой лакированной челкой; подружки хихикали, манерно прикрывая рты. Питона они не то что бы избегали — он просто не существовал в их мире; Чупров справедливо подозревал, что за шесть школьных лет Аллочка даже не удосужилась запомнить, как его зовут. Такое положение вещей его слегка оскорбляло, поэтому в прошлом году Питон осторожно распустил слух о том, что Аллочка отсосала за гаражами какому-то взрослому типу. К сожалению, шутка не удалась — Аллу побаивались, и слух широкого распространения не получил. Точнее, боялись не Аллу, а ее отца — Фармацевт, как шептались пацаны, был лютым отморозком и одним из самых центровых бандитов города, славящегося своими отмороженными бандитами.

— Алла, привет! — сказал Питон.

Королева Красоты покосилась на него и поморщилась. Подруги сделали такие лица, как будто чем-то завоняло.

— Съебись.

— Да я спросить хотел, вдруг ты в курсах… Но ты, по ходу, не знаешь.

— Что он несет? — спросила Ксюша, одна из Королев. Из-за известной песни ее давно уже прозвали Юбочкой из Плюша; со временем погоняло сократилось до Юбки.

— Да он ебнутый, — объяснила Алла. — Уйди, придурок, письками воняет.

Питон невинно улыбнулся — Аллочка не обманула его ожиданий.

— Ой, а ты откуда знаешь, как они пахнут?

Юбка помимо воли хихикнула, моментально заткнулась и в ужасе уставилась на Аллочку. Третья подружка владела собой лучше, поэтому выпучила глаза и оглядела мизансцену, приоткрыв рот в предвкушении скандала. Аллочка выждала секунду и хмыкнула; подруги поймали сигнал и с облегчением рассмеялись.

— Ниче пошутил, как там тебя… — Алла щелкнула пальцами.

Питон собрался было представиться, но его опередила Юбка.

— Питон он.

— Ниче пошутил, Питон, — повторила Аллочка.

Чупров собирался было перейти к сути вопроса, но Алла подмигнула ему, улыбнулась накрашенными (строго запрещено в школе) розовой помадой губами и вполголоса сказала:

— Еще раз так пошутишь — тебе пиздец. Понял меня? По-настоящему прям пиздец.