Последний день откровений

И я вот только думаю почему? Ну, почему мне так трудно было все это сказать тебе тогда, много лет назад? Всего лишь открыть правду сердца своего, признанием в своей любви и еще сделать хоть что-то, для того чтобы не потерять, но остаться рядом с тобой.

И я казню себя каждый раз, когда замечаю твои глаза, улыбку и весь твой сияющий образ в других женских отражениях и в других голосах. И мне иногда даже кажется, что этот образ всегда и всюду стал преследовать меня, все для того чтобы, лишив покоя и заставив страдать имел возможность еще больше наказать и даже убить меня.

– Но нет, не верь мне, ведь все это я говорю лишь от отчаянья и во всем этом я один лишь виноват и неся за все ответственность сам буду перед своим сердцем отвечать, потому что только я один разрушил все, что мы имели и все, что могло было быть у нас. Я сам лишил себя счастья и позволил забрать его у тебя, я сам оказался подлец-ом и трусом и только потом через время смог признаться себе в этом. И даже сегодня я только себя могу винить в своих страданиях и терзаниях и все от того, что снова и снова ловлю и выискиваю твой взгляд в любой женщине, пытаясь хоть в ком-то найти тебя, чтобы затем снова мучить и убивать себя. – И все же нет!

– Для того, чтобы снова познать и испытать миг настоящего счастья.

Как же все от этого трудно и как жестоко и почему только в детских сказках все ясно и понятно, что вот есть добро – это хорошо и что есть зло – это плохо, но, а в жизни почему-то почти всегда приходится выбирать только из двух зол и какое из них лучшее вы мне скажите об этом?

Из-за всего этого, из-за сложностей и вынужденной, как мне казалось на тот момент безысходности я не мог остаться с тобой любимая, просто не имел на это право. И все потому, что я был безнадежно болен жизнью или точнее с тем, что она мне принесла судьбой, с которой я уже не мог бороться.

И от этих ран, не имея больше в нервах равновесия, а в голове свободомыслия, был склонен я в периоды своего сердечного смятения к необдуманным поступкам, из-за чего потом мог сильно сожалеть. И чтоб лишить себя и всех подобного явления искал себе я одиночества и с этой горечью забвения потом пришлось мне жить не мало лет.

И все это время я не жил, но убегал от жизни, не зная куда и зачем в неизвестность от себя, от мира, от реальности. И мне и сейчас тяжело признаться себе в том, что я был узником страха и иллюзий постоянного преследования. И лишь только то живое и прекрасное, что никакой болью невозможно было уничтожить в моем сердце и то что всегда оставалось в нем упоительной росой, что от женского прикосновения, от красоты мира и от верности друзей и только с этим я смог не просто выжить, но и полностью исцелиться от сумасшествия.

И зачем? Зачем я снова возвращаюсь к этому? Зачем я снова пытаюсь оправдывать себя вымаливая твоего прошения? И с чем возвращаясь и вороша прошлое я все еще надеюсь оправдать свое настоящее? Ведь все равно уже все разбито и все потеряно и нет возможности к возврату и поэтому почти в том уверен, что не будет мне никогда оправдания и разве достойны будут иметь такие, как я прощения?

И окажется потом, что только тоска и без-счастье станут мне судьей и свидетелем и что только пугающее одиночество останется мне спутником на пустынном пути и только безрадостное будущее станет моим последним уделом и наследием.

Как же все больно и не справедливо! И неужели я заслужил все это!? И все-же прошу тебя любимая, позволь мне оставить для себя наше с тобой прошлое и мои воспоминания. Позволь сердцу моему, хотя бы в короткие минуты гореть в восторженном желании любви обнимая твой иллюзорный, но не забытый образ. И не дай мне убить в себе, и я с мольбой прошу спаси во мне то единственное живое и радостное чувство имя, которого открыла ты мне своим робким поцелуем, легкой дрожью говорящих ресниц и искренним, открытым доверием, когда ты мне ответила – да.

А помнишь те цветы, что я подарил тебе в первую нашу с тобой ночь, плывущую уже к рассвету, когда ты уставшая и опьяненная свежестью и прохладой целующего нас своим рождением утра, задремала на моих коленях, когда мы сидели на уютной лавочке возле твоего любимого фонтанчика.

И я тогда тоже опьяненный чувством ласкающей любви и нежным твоим и горячим прикосновением тела и самой души и совсем боясь пошевелиться, собирал для тебя искренний мой букет, в который кроме соцветия всех цветов, что я знаю и которые успел для тебя придумать, вложил еще в него свое живое сердце, преклонение пред твоей чистотой и свою честь.

А затем я с великим чувством благодарности и благоговения просил у Неба для тебя его сияющей нездешней красотой зари, голубизны его всезнающих очей и золота от лучезарного рассвета.

Еще просил у восхищающей своею мудростью и святостью Луны немного чудной магии и волшебства, а у родимой матушки Земли ее материнского благословения и защиты.