Последний день Славена. Том 1

– В капище… Это рядом. Сразу почти что за городской стеной…

– С тобой?

– Поехали, коли так, вместе…

– Ладно, поехали! – согласился вдруг Славер.

Посадник встал, словно давно готов был к такой поездке…

Глава двадцать четвёртая

Гостомысл, естественно, поединок Божьего суда не только не наблюдал, он даже, похоже, не подозревал о его проведении, если вообще понимал, что с ним и вокруг него сейчас происходит, и если осознавал, где он находится. Так же мало интересовались исходом испытания сотник Бобрыня и сотник Русалко, и вои Светлан и Рачуйко, по-прежнему поддерживающие княжича в седле. Но третий сотник – вагр Заруба, небольшого роста и щупловатый, с умными вдумчивыми глазами, тот самый, что первым встречал графа Оливье и разговаривал с ним на сносном франкском языке, а потом, по одному жесту князя Бравлина уловив приказание, сопровождал Гостомысла к жалтонесу Рунальду – постоянно оборачивался, словно ожидал услышать, что происходит под стенами. И услышал всё-таки, как в рядах вагров и на стенах начали кричать «Слава!». Если кричат вагры, значит, поединок уже закончился, и правда с Божьей помощью установлена.

– Свентовит выбрал Веслава! – заявил Заруба.

– Так и быть должно, – сдержанно ответил Бобрыня, то ли в мудрости Свентовита не сомневаясь, то ли не сомневаясь в силах воеводы.

Маленькая группа, миновав ряды больших домов вагрской знати и слегка покатую площадь, уставленную торговыми рядами, по случаю войны полупустыми, уже подъезжала к воротам княжеского замка. Ворота, прикрываемые с двух сторон каменными башнями, стояли раскрытыми, но по обе их стороны толпились дружинники, ожидающие вестей из-за городских стен.

– Что там происходит, Заруба? – сразу спросили сотника.

– Воевода Веслав победил франкского барона в поединке Божьего суда! – объявил Заруба.

Воины довольно загудели, как гудят, вылетая из улея на работу в цветущее поле, пчёлы, в своего воеводу они верили свято, и никто, похоже, не сомневался в возможности другого исхода поединка.

Княжича завезли во внутренний двор, там воев уже встречали слуги, приняли лошадей, чтобы отвести их в конюшню, хотели помочь и Гостомыслу спуститься с седла, но Светлан с Рачуйко никого к княжичу не подпустили, и сами придерживали его, хотя Гостомысл на ногах стоять мог, и даже глаза открыл, когда его поставили на дворовую брусчатку. Заруба пошёл первым, показывая направление. Пришлось обогнуть стороной тяжёлую главную башню замка, где жил сам князь Бравлин, и по каменным ступеням, вырубленным в цельной скале, подняться выше, к небольшому деревянному домику под глиняной черепичной крышей, примыкающему к внешней каменной стене. Лестница была крута, и далась Гостомыслу особенно трудно, и вся группа вынужденно останавливалась, когда княжич не мог без отдыха переставлять ноги.

Их шаги, должно быть, услышали, потому что рассохшаяся до трещин дверь со скрипом отворилась, и на порог вышел небольшого роста человек странной наружности. Внешне он полностью соответствовал характеристике, данной в горнице Годослава воеводой Веславом, и очень походил на гниловатый пень с длинной седой бородой, словно бы даже мхом поросшей. Маленькие, близко посаженные глазки под лохматыми бровями смотрели строго и недобро, но взгляд был умным, и словно ощупывающим.

Хозяин ждал гостей. По крайней мере, он не спросил, что от него требуется. Значит, гонец Веслава всё передал правильно, и лив приготовился к встрече.

– Сюда ведите… – жалтонес Рунальд говорил по-славянски хорошо, только явно слышался акцент лива, произносящего слова иногда резко, иногда более протяжно, чем славяне, в зависимости от того, как это слово звучит в родном языке жалтонеса[167].

В дверь протиснуться сразу втроём, как они шли по каменной лестнице, было невозможно, и потому за порог шагнул сначала Рачуйко, затем, поддерживаемый им княжич Гостомысл, и только потом Светлан, тоже так и не выпускающий локоть княжича, а потом уже и остальные.

Домик, предоставленный жалтонесу князем Бравлином, состоял из двух комнат, но постоянно лив здесь не жил, всегда предпочитая городу лес, как Веслав и рассказывал. «Пень с бородой», не теряя времени на разговоры, до которых был, судя по всему, не большой охотник, показал на открытую дверь второй комнаты, требуя завести больного туда, и велел устроить его на широкой скамье у стены. И повелительным, чуть не раздражённым, и даже слегка брезгливым повторяющимся жестом выгнал всех в первую комнату.

Сотник Бобрыня посмотрел на сотника Зарубу, словно спрашивая его согласия с желанием лива остаться с княжичем наедине. Заруба кивнул, подтверждая, что так всё и должно быть, и вышел первым. За ним неохотно потянулись словене.