Последний день Славена. Том 1

Костлявые пальцы волхва ощупали лопатку княжича Гостомысла вокруг раны. Посиневшая, покрывшаяся мелкими, частично лопнувшими вздутиями кожа окружала совсем не кровоточащий, но и не зарастающий мелкий рубец.

Сам Гостомысл закрыл глаза, чтобы не показать боли, и сидел, напрягшись всем молодым и сильным телом.

– Что на это скажешь? – мрачно поинтересовался Годослав у волхва, который, как всякий волхв, обязан быть и врачевателем.

– Я могу, как умею, сделать отвар противоядных трав, но этот отвар варится трое суток, и не всегда помогает. Готового у меня нет. Думаю, нет такого и у Горислава, потому что с ядами на своей земле мы, слава Свентовиту, встречаемся редко. А через три дня может оказаться уже поздно. Кроме того, нужно знать, какой яд был использован. Все яды действуют по-разному. Тебя, княжич, тошнит?

Гостомысл только кивнул в ответ.

– И слюны полный рот…

Княжич кивнул повторно.

– Все признаки… Надо поинтересоваться у заезжих ливов. У них встречаются опытные жалтонесы[118], которые в состоянии спасти княжича. Иначе через два-три дня он может погибнуть… Но жалтонес тут нужен не случайный, потому как не каждый способен…

– У Бравлина есть такой жалтонес, – перебив волхва, сказал Веслав. – Рунальд… Тоже лив, и даже из знатного рода. НЕ знаю уж, как он жалтонесом стал, но, поговаривают, отец его претендовал на княжение где-то у себя на родине, но был свергнут, убит, а мать с детьми бежала. Интересный человек, очень грамотный… Ростом с пенёк, и внешне от пенька только бородой отличается. Однако, говорят, лучше его яды никто не знает. Он даже по яду определяет, где тот сделан, и из чего сделан. Раньше Рунальд живал в Риме, и готовил какие-то настои для самого Римского Папы. Тот пил эти настои, чтобы его потом не взяли настоящие яды. Но сейчас в Риме другой Папа, а Рунальд живёт в нашем лесу, и только по зову приходит в Старгород. И вообще всякие раны и болезни лечит. Надо послать гонца, чтобы жалтонеса нашли, а мы, тем временем, потихонечку отвезём туда и самого княжича… Это всё равно будет быстрее, чем звать жалтонеса сюда. Рунальд стар, на лошади не ездит, а своим пешим ходом он доберётся только через неделю…

Гостомысл открыл глаза. Ставр, словно ждал этого, сразу заглянул в них. Зрачки княжича расширились до неимоверных размеров. Так действовали яд, и боль от яда.

– Княжич сможет перенести дорогу? – спросил Годослав волхва.

– Лучше бы отправить его на носилках, – сказал Ставр. – Ему необходимо сохранить как можно больше сил, чтобы бороться с ядом изнутри.

– Я попробую на коне, – тихо сказал Гостомысл, привыкший обычно самостоятельно решать, как ему ехать и куда ехать.

– Сташко, прикажи подготовить носилки княгини Рогнельды, она всё равно ими давно не пользуется, – Годослав не пожелал слушать возражения. – И пошли за дружиной княжича. Вои и понесут его, и защитят на беспокойных ныне дорогах…

Обычно медлительный и величественный глашатный непривычно засеменил ногами, стремясь быстрее выполнить поручение.

– Я отправлю гонцов к Бравлину и за жалтонесом Рунальдом, чтобы к нашему приезду был в Старгороде, – Веслав вышел вслед за глашатным.

– После долгой дороги и перед новой дорогой я хотел бы ещё поговорить, княже… – Гостомысл перевёл дыхание, и произносил слова уже свободнее, хотя и слабым, болезненным голосом. – С этим и отправился к тебе вместе с князем Войномиром.

– Ты знал, кто я? – спросил Войномир, не сильно, впрочем, удивляясь.

– Конечно. Потому и взял тебя с собой.

– Я это подозревал.

– Если тебе не трудно говорить, брат-княжич, я готов выслушать вас обоих, – сказал Годослав. – Надеюсь, князь-воевода Дражко и волхв Ставр не будут нам помехой?

– Не будут, – согласился Гостомысл, и снова перевёл дыхание во время длительной паузы. И заговорил быстро, чуть ли не скороговоркой, иногда проглатывая окончания слов, стремясь поскорее высказаться, чувствуя, как силы оставляют его. – Разговор мой, княже, прост. Трёхлетняя война, затеянная моим батюшкой князем Буривоем за Бьярмию, до этого завоёванную варягами-русами, по сути дела, завершилась нашим поражением, хотя сначала была вполне успешной. Только за один последний год князь Войномир, возглавив основные полки, нанёс нам подряд несколько чувствительных поражений, и повернул всё вспять. И что теперь? Батюшка страдает от ран, или, говоря честно, умирает от них, запертый в далёкой полуночной крепости Кареле, и неспособный к руководству полками. Разбросанные по малым и большим крепостицам дружины живут сами по себе, не имея общего руководства. И только мы с братом Вадимиром как-то поддерживаем среди них порядок, но обеспечить общее руководство при бездействии отца и мы не в состоянии. Мы все, вместе с отцом и во главе с ним, готовы признать своё поражение, и просим тебя, князь Годослав, как нашего давнего и верного друга, стать посредником в переговорах между словенами и варягами-русами с тем, чтобы заключить честный мир на приемлемых для обеих сторон условиях.