Последний долг

— Вот я и говорю, майор, что это позор, когда значение человека не признают должным образом. Потому что всегда происходит что-то такое, в чем слово обойденного человека могло бы пойти на пользу делу, и тогда те, кто его обошел, начинают кусать пальцы в досаде на свою дурацкую неразумность. Ты меня понимаешь?

Я киваю, не в силах предугадать, куда клонит изреченная мудрость. Мальчишка разливает джин.

— Не так давно мы все собрались на совет к ототе, и я поставил такой вопрос: сейчас правят военные, и Дом вождей ничего больше не значит, поэтому нам надо установить связь с правительством, чтобы правительство время от времени могло спрашивать нашего совета. Я предложил, чтобы отота избрал, скажем, двух представителей, допустим, меня и кого-нибудь вроде вождя Джей Джей Си Уколи — короче говоря, тех, кто мог бы наверняка попасть на прием к военному губернатору и достаточно веско говорить от имени города. Я предложил, чтобы отота послал нас к губернатору с таким предложением… Твое здоровье, майор.

— Ваше здоровье, сэр.

— По-моему, местный джип особенно хорош по утрам — правда?

— Совершенно верно. — И мы оба хохочем.

— Но эти тупицы не согласились. Они бы высмеяли саму идею, если бы я был не я и они бы не знали, что никто еще не смеялся надо мной безнаказанно. Но посмотри, что происходит. Наш город — постоянная цель налетов мятежников, а никаких серьезных мер до сих пор не принято. Ты понимаешь, что я хочу сказать, майор?

Я снова киваю, на этот раз еле-еле, у меня пропадает желание подыгрывать. Моя рука все сильнее стискивает бокал, поднесенный к губам. И дело не в том, что его слова, по сути дела, осуждение моей деятельности военачальника. Это достаточно скверно, но я готов пропустить подобное заявление мимо ушей как следствие раздражения и озабоченности. Что действительно возмущает меня — аллах, это ведь оскорбление! — старик зашел так далеко, что вообразил, будто постоянные совещания военного губернатора в Идду с местными гражданскими властями непременно поведут нас к победам. Несколько глотков виски или джина, несколько кивков, несколько смешков — и мятежники разгромлены наголову, война окончена, и мы все разъезжаемся по домам и мирно спим в наших постелях! Шеге! Этот человек — единственный в своем роде. Но спорить с ним смысла нет. Это была бы пустая трата времени. И я с нескрываемой торопливостью допиваю свой джип, так чтобы мой хозяин понял, что я ухожу. Незачем подливать в мой стакан.

— И сегодня отота снова созвал совет.

— Да, по дороге сюда я видел перед его домом несколько велосипедов.

— Не обращай на него внимания. Скотоложство! Я не желаю тратить на него драгоценные утренние часы. Какой прок разговаривать с дураками, которые ничего не смыслят? Выпей еще, майор.

— Нет, вождь. К сожалению, мне пора, — кажется, действительно пора уходить.

Я думаю, он достаточно озадачен. Теперь он понял, что меня ему больше не удержать. Я беру свою фуражку и стек и поднимаюсь, в его глазах растерянность, он ищет соломинку, за которую можно уцепиться. Он не поднимается вместе со мной.

— Должно быть, у тебя трудное время, майор.

— Да, сэр. Я только что ездил в Красный Крест, в англиканскую школу к беженцам. И я решил на минутку наведаться к вам, узнать, как дела. Рад, что дома у вас все в порядке.

— Ты очень добрый, майор. Очень добрый, — говорит он. — А ведь страшный налет был, правда? Такого страшного никогда не было.

— Да. Страшный. — Я стараюсь подавить разъедающее меня подозрение, что в его словах снова звучит осуждение. — Очень страшный.

Разумеется, я вижу, как он следит за мной уголком глаза. Я направляюсь к выходу, надеваю фуражку и собираюсь уйти решительным шагом, так чтобы в самой походке была угроза. Тодже по-прежнему не поднимается с места.

— Скажи, майор, что ты все-таки собираешься делать?

— С чем, сэр?

Его вопрос заставляет меня остановиться, я поворачиваюсь к нему. Он избегает прямого взгляда:

— Ну, ты знаешь… с этими налетами. Мы что, будем терпеть их до бесконечности?

— Мы делаем все, что можем. Вы знаете, что у симбийцев хорошая армия. У них хорошее вооружение, мы не можем им запретить его применять. Мы стараемся отразить их атаки и перейти в наступление, чтобы загнать их в угол и вынудить сдаться. Это непросто. Они прекрасно вооружены.

— Я знаю. Я знаю. Ты меня не так понял. Видишь ли, я хочу сказать: что-то не слышно, чтобы они делали такие страшные налеты на окрестные города. Наверняка это не без причины!

— То есть, сэр?

— Ты помнишь, в прошлый раз мы говорили об изменниках, которые помогали врагу?

— Да, сэр.

— Так вот, мне кажется, мы начинаем испытывать на своей шкуре плоды их предательства.

— Я что-то не понимаю.

— Попробуй взглянуть таким образом. Каждый раз, когда самолеты поднимаются с мятежной базы в джунглях и летят в нашу сторону, они непременно прилетают к нашему городу. Они всегда бросают, бросают бомбы и всегда попадают, куда хотят. Отчего это они такие меткие?