Последний довод главковерха

— Так это правда, сорок самолетов? Отличный результат, товарищ Лапушкин, — хвалит майор, как будто это не он, отговаривая меня от рейда, уверял в бесполезности уничтожения авиации на аэродромах. — Тут один «мессер» налетит, не знаешь, куда деться, а тройка пикировщиков целому полку жизнь сутками отравляет. Одного по дивизии зенитчики три дня назад завалили, сколько шума было, в корпусной газете статья была с фотографиями о скромных героях, дающих прикурить фашистским стервятникам. А тут сорок самолетов! Рапорта Вы и Ваши бойцы вчера написали, я буду не я, если Вам с Джалибеком Героя не оформлю. Настоящего, а не скромного, и с Некрасовым я по телефону вчера вечером говорил, он представление подпишет и поддержит. Ну и ребят ваших, конечно не забудем, ордена точно получат.

— Какая, Вы говорите, там, в вагонах была кислота? Не помните? Сухая? Пикриновая, может? Так это же тринитрофенол, сильнейшее взрывчатое вещество! Снова не знаете? А про другое название, мелинит слышали? Тоже ничего не говорит, заметно, что у Вас три класса образования, хотя речь правильная, и Ваши знания иногда удивляют. Неудивительно, что взрыв был такой силы, сто шестьдесят тонн не шутка, должно быть, и во Львове было слышно.

— Для Вас это проходной эпизод, я понимаю. Миномет закапывали? Отлично придумано, голь на выдумки хитра! Никогда о таком не слышал, запомню на всякий случай, мало ли, пригодится, теперь буду знать, что и так можно.

— Случайно вышли на штаб армейского корпуса? Ну, так ведь штаб в селе, село на дороге, могли бы войти в село ночью, ничего удивительного. К трупам не приглядывались, генералов не было среди них? Противно, понимаю, звания не различаете, ну, это не только Вы.

— С боеприпасами у нас напряг, товарищ Лапушкин, — обсудив мои похождения, посвящает меня Дергачев в будничные дела нашего полка. — Подвоз нерегулярный, а расход большой. Вы сами понимаете, что так как Вы, стрелять у нас некому. Приходится брать количеством, иначе немца не пронять. А он и так жизни не дает, обстрелы постоянные. Отвечаем, как получается, иногда выходит подавить батарею. Помолчат полдня, дислокацию поменяют, и по новой. То тут, то там демонстративные атаки. Не всерьез, только оборону прощупать, слабые места ищут. Пока, выходит, не нашли, и концентрации сил установить не можем. Где он готовит, и что понять невозможно.

— Давайте карту, товарищ майор, попробуем понять, что немец замышляет, и где у него концентрация сил, и куда он свои страшные батареи прячет.

Заняться уничтожением выявленных немецких батарей сразу не получилось, пришлось уделить необходимое время бытовым мелочам, вроде получения полагающегося довольствия и обмундирования от прижимистого старшины, без того, чтобы немного поцапаться не обошлось. Потом пришлось уже довольно сильно погрызться с представителями Гиппократа, вознамерившимися непременно отправить меня в госпиталь, и не преуспевшими в этом только благодаря вмешательству Дергачева. По счастью, у особистов к нашей группе вопросов не было, ходили мы в немецкий тыл по приказу, а то, что вышли с окруженцами, так еще вчера выяснилось, что окруженцами их называл только я. Батальон Попырина был обычной частью, ведшей бои в отрыве от основных сил дивизии и полка, двухдневная потеря связи с которыми ничем предосудительным не считалась.

— Джалибек, готово? — Наконец-то мы добрались до живого дела.

— Готово, товарищ командир!

Теперь я уже не командир Джалибеку, в полку я адъютант комполка, а диверсионная группа по возвращении расформирована. В то же время, раз я подаю команды, то я и есть командир над командиром минометной батареи.

И опять не так, да, Джалибек командир батареи, но сегодня мы, в целях экономии мин, как в старые добрые времена стреляем из одного миномета.

Бом-дин-бом-бом-дин-дон!

— Времени у нас десять тридцать три…

— Все те же часы, товарищ Лапушкин, ну, Вы пижон, конечно! — У Дергачева нет других дел, как понаблюдать за нашей работой.

— Чего это я пижон, на фронте без часов нельзя. Должен я знать, сколько времени у нас уйдет минометную батарею урыть.

Но сегодня вопрос не в том, чтобы уничтожить батарею немцев быстрее, а в том, чтобы потратить на это меньше мин. На три батальонных батареи Дергачевского полка их у нас всего шестьдесят штук, поэтому я собираюсь поиграть с немецкими минометчиками в кошки-мышки. Нащупав их позицию третьей миной, даю небольшую поправку Джалибеку и жду, когда они вылезут из ровиков, в которые попрятались при близком разрыве. Четыре минуты ожидания по моим часам, фашики поднимают головы, накрытые кастрюлями касок, крутят ими, прислушиваясь, встают и возвращаются к минометам.

— Огонь!

Помощник Джалибека резко, как будто от этого зависит скорость полета мины, швыряет ее в ствол.

Бесполезно.

— Невозможно работать, товарищ майор, они слышат свист летящей мины и успевают спрятаться. Единственный плюс, забавно смотреть, как они прыгают в ровики, давя друг друга. Один миномет опрокинуло, но ничего с ним не случилось, даже прицел не побило, поставят, и снова стреляй.