Последний довод королей

— Он командовал императорскими силами во время последней войны. Мы месяцами боролись друг с другом. И вели переговоры не один раз. Один из самых коварных противников.

— Но вы все-таки его одолели?

— В конце концов, ваше величество. — Лицо Варуза было далеко не радостным. — Но тогда у меня была армия.

Копыта скакуна гуркского командующего простучали по дороге между беспорядочно расположенными, теперь уже покинутыми домами за стеной Казамира. Он осадил коня перед воротами, гордо глядя вверх, одной рукой упершись в бедро.

— Я генерал Мальзагурт, — прокричал он с сильным кантийским акцентом, — избранный представитель его великолепия Уфманауль Дошта, императора Гуркхула.

— Я король Джезаль Первый.

— Конечно. Тот самый бастард.

Не было никакого смысла это отрицать.

— Верно. Тот самый бастард. Почему бы вам не въехать внутрь, генерал? Мы могли бы поговорить, глядя друг другу в глаза, как цивилизованные люди.

Мальзагурт быстро глянул на Глокту.

— Прошу прощения, но обращение вашего правительства с безоружными посланцами императора не всегда было цивилизованным. Думаю, мне лучше остаться за стенами. Пока.

— Как пожелаете. Полагаю, вы знакомы с лорд-маршалом Варузом?

— Конечно. Прошло немало времени с тех пор, как мы сражались в сухих пустынях. Я бы сказал, что соскучился по вам, но… это не так. Как поживаете, мой старый друг, мой старый враг?

— Я в порядке, — проворчал Варуз.

Мальзагурт указал рукой на множество войск, расположенных за ним.

— По обстоятельствам, да? Я не знаю еще одного вашего…

— Это Байяз. Первый из магов.

Ровный, спокойный голос. Это произнес один из спутников Мальзагурта — человек в белых одеждах, похожий на жреца или священника. На вид он был не старше Джезаля и очень красив, с темным, удивительно гладким лицом. На нем не было доспехов, он не носил оружия. На одежде и простом седле никаких украшений. И все члены гуркской делегации, даже сам Мальзагурт, взирали на него с огромным уважением. Даже со страхом.

— Ах вот как. — Генерал взглянул наверх, задумчиво поглаживая короткую седую бородку. — Значит, это Байяз.

Молодой человек кивнул.

— Да, он. Много времени прошло.

— Не так уж много, Мамун, треклятый змей! — Байяз вцепился в парапет, оскалив зубы.

Старый маг так хорошо играл роль доброго дядюшки, что Джезаль позабыл, насколько ужасной может быть его внезапная ярость. Он в страхе отступил назад, прикрыв рукой лицо, чтобы защититься. Гуркские адъютанты и знаменосцы раболепно съежились, а один был потрясен настолько, что его вырвало. Даже Мальзагурт частично утратил свою геройскую осанку.

Однако Мамун смотрел вверх так же невозмутимо, как прежде.

— Кое-кто из моих братьев предполагал, что ты сбежишь, но я знал это наверняка. Кхалюль всегда говорил, что твоя гордость будет причиной твоего конца, и вот доказательство. Теперь мне удивительно, что я когда-то считал тебя великим человеком. Ты постарел, Байяз. Как-то съежился.

— Да, все кажется меньше, когда находится высоко над тобой, — прорычал первый из магов. Он уперся концом посоха в камни под ногами, и в его голосе зазвучала угроза. — Подойди ближе, едок, и ты сможешь оценить мою слабость, пока будешь гореть в огне.

— Да, было время, когда ты мог сокрушить меня одним словом. Но теперь твои слова — пустой воздух. Твоя власть испарилась с течением лет, а моя возросла. У меня за спиной добрая сотня братьев и сестер. А кто твои союзники, Байяз? — Он махнул рукой в сторону укреплений и усмехнулся. — Только те, кого ты заслуживаешь.

— Я еще способен найти таких союзников, которые тебя удивят.

— Сомневаюсь. Когда-то давно Кхалюль поведал мне, на чем, по его предположениям, основана твоя последняя отчаянная надежда. Время показало, что он не ошибся, как всегда. Ты действительно отправился на край мира в погоне за призраками. За темными призраками — для тех, кто называет себя праведными. Я знаю, что ты не добился успеха. — Он улыбнулся, показав два ряда прекрасных белых зубов. — Семя завершило свою историю уже давно. Оно погребено глубоко в земле. Ниже уровня бездонного океана. И все твои надежды погребены вместе с ним. У тебя остается один выбор. Пойдешь ли ты с нами по доброй воле, чтобы Кхалюль осудил тебя за предательство? Или мы должны войти в город и захватить тебя?

— И ты смеешь говорить о предательстве? Ты предал высочайшие принципы нашего ордена и нарушил священный закон Эуса. Скольких ты убил, чтобы обрести силу?

Мамун пожал плечами.

— Очень многих. И не горжусь этим. Ты не оставил нам ничего другого, кроме темных путей, Байяз, и мы приносили неизбежные жертвы. Нет никакого смысла спорить о прошлом. После долгих веков, стоя по разные стороны великого разделения, ни один из нас не сможет убедить другого. Кто победит, тот и окажется прав, так бывало всегда, с древних времен. Я заранее знаю твой ответ, но пророк повелевает мне задать тебе этот вопрос. Отправишься ли ты в Саркант, чтобы ответить за свои великие преступления? Предстанешь ли перед судом Кхалюля?