Последний дракон

— Когда что-то покупают, — медленно вымолвила я, — так только из-за того, что думают, будто могут этим владеть…

Он учтиво молчал, словно ожидал, что я продолжу, словно думал, что я еще не дошла до самого важного. Когда же он понял, что нежелание быть в чьей-либо власти и было самое важное, снова начался бесполезный спор.

— Ведь каждым из нас владеют, — сказал он. — Мы все принадлежим кому-то или чему-то. Ворона полагал, будто ты его собственность, но ты одурачила его, и это хорошо, такому низкому человеку опасно владеть такой жемчужиной, как ты. Но я полагаю, что на самом деле ты принадлежишь своей матери. Разве нет?

— Я… — Я сбилась. — Я хотела сказать, что не принадлежала никогда никому. — Она мной не владеет, — произнесла я. — В этом разница.

— Сильные люди порой могут выбирать, чьей собственностью им хотелось бы быть, — сказал он. — Ты достаточно сильна. Поэтому Ворона не смог тебя удержать. И поэтому, возможно, это даже не в силах твоей матери. Когда я смотрю на тебя, я вижу, что ты больше целиком ей не принадлежишь. Однажды ты совсем освободишься от нее. Но берегись! Потому что тот, кто никому не принадлежит, человек ненастоящий.

Я вдруг ужасно перепугалась, когда он произнес эти слова. Казалось, земля внезапно разверзлась под моими ногами. Подумать только, а вдруг он прав? Я ведь хотела бы быть дочерью моей матери, коли бы она хотела владеть той частью меня, что принадлежала ей, а не той, что была от отца… Я подумала о словах Мейре: «Нить раздвоилась, но ты не можешь следовать обоими путями. Выбирай, прежде чем обе нити лопнут».

Быть мне частью своей матери или частью отца? А не могу ли я быть обеими этими частями? И самой собой?

— Кому принадлежишь ты? — спросила я.

— Моему роду!

— И тебе… легко живется с ним?

— Я горд этим. Дина, мы будем ценить тебя. Ты даже не ведаешь, насколько высоко… Мы будем наставлять тебя, как использовать оба твоих дара — матери и отца. И почитать тебя за это.

— Быть может, в клетке? Как редкостную птицу? Вот Вальдраку тоже ценил меня и гордился мной. Своим собственным маленьким послушным оружием.

Ацуан был страшно потрясен:

— Да нет же! Ничего подобного! В клетке! Какого ты мнения о нас. Ты сможешь свободно приходить и уходить, куда и когда вздумается.

— А если захочу уйти от вас навсегда?

Он склонил голову:

— Это причинило бы нам боль. Однако же я не верю, что тебе стоит делать такой выбор, Дина. Сначала познакомься с нами.

Тут он собрался дотронуться до моей руки, но одумался. Ведь я угрожала ему отцом Сассии, если он хотя бы пальцем дотронется до меня.

— Дина, как ты можешь отвергать нас, когда ты вообще нас не знаешь? Очень плохо, что мне предстоит вернуться домой и рассказать, что мы потеряли Сецуана. Но если я вместо него смогу представить им тебя и сказать: «Вот его дочь, и она всё, кем он был, и еще больше», они станут петь, и плясать, и праздновать, Дина. Они станут ликовать. И будут почитать тебя.

Мне пришлось смахнуть слезы, навернувшиеся на глаза. Он так полагал. Теперь я верила, что он говорил правду. И мысль о том, что кто-то может ликовать из-за меня… «…она всё, кем он был, и еще более того…» Я-то привыкла к тому, что народ, завидев меня, переходит на другую сторону улицы.

— Я не могу, — прошептала я. Я почувствовала себя глубоко несчастной из-за этого. — Не могу сопровождать тебя.

Он пристально посмотрел на меня.

— Ты по-прежнему принадлежишь своей матери, — снова сказал он.

— Нет. Или… да, но вовсе не так, не по-твоему. Но есть люди, к которым я не могу попросту повернуться спиной.

«Не вздумай рассказывать ему о Нико, — предупредила я себя. — Ему незачем знать это».

— Это горько, — молвил он. — Но тебе лучше знать.

Я слегка нахмурила лоб.

— Ты теперь снова отправишься домой? — спросила я и почувствовала себя немного оскорбленной тем, что он так легко сдался.

— Нет, — ответил он с легкой полуулыбкой, которая делала его так похожим на моего отца. — Но раз ты не хочешь отправиться со мной, то мне придется следовать за тобой. До тех пор, пока ты однажды не освободишься и не сможешь сделать свой выбор.

Я разинула рот.

«Ты собираешься бежать по пятам за мной, как собачонка», — чуть не сказала я, но это было бы не больно учтиво.

— Ты и вправду хочешь следовать за мной?

— Да! Если б мы смогли идти рядом, я бы предпочел это. Но если я вынужден идти за тобой следом, пусть будет так. Кто-то же должен заботиться о девочке в этой варварской стране, где дар почитается проклятием, а людей сжигают только за то, что они умеют то, чего не умеют другие.

Я сидела в полном оцепенении.

— Я… я не хочу, чтоб ты шел со мной, — пролепетала я.

— Пусть так. Но ты не в силах помешать мне быть твоей тенью.

То были последние сказанные им слова. Местер и Скюгге[21]. Брат моего отца Нацим… пожалуй, а еще брат Ацуана, безумное создание, не совсем человек, и все-таки… Человек, чья жизнь была разбита, и он был убежден в том, что мой отец забрал его душу и его имя, так что ничего другого, кроме Скюгге-Тени, не осталось. Такого Скюгге мне не надо. Ни при каких условиях.

Я резко встала.