Последний дубль Декстера

– И что это означает? – подал голос Чейз из-за моей спины. – Вы хотите сказать, это может быть типа маньяк?

Винс на мгновение забыл, что стоит на четвереньках в помоях, и восхищенно улыбнулся Чейзу.

– Привет, Роберт, – произнес он. По прошествии недели ежедневных встреч с Чейзом Винс продолжал впадать в его присутствии в экстаз. Хорошо хоть, перестал бубнить при этом «божемой».

– Так почему вы так решили? – спросил Чейз. – Ну, что это типа не случайное убийство?

– О, – пробормотал Винс. – Это… ну… Чуток слишком барочно, что ли? – Он весело взмахнул рукой, стряхнув на мой ботинок комок какой-то склизкой гадости. – Упс, – виновато добавил он.

– Барочно… – задумчиво повторил Чейз. – Это как? Ну, в смысле почему?

Винс продолжал улыбаться. Похоже, какую бы глупость ни сморозил Чейз, это не смогло бы даже оцарапать брони его восторга.

– Сложно объяснить, – ответил Винс. – Ну, понимаете… Тот, кто это сделал, не просто хотел ее убить. Ему надо было всякое с ней проделать.

Чейз кивнул, и даже в глубокой тени мне показалось, что его лицо побледнело.

– Что… хм… – Он судорожно сглотнул. – Что именно?

– Да вы сами посмотрите, – радушно пригласил Винс. – Словами такое описать трудно.

Чейз переминался с ноги на ногу, явно жалея о том, что попал сюда. А вот лично я не в силах был больше ждать. Я, конечно, с удовольствием сказал бы, что мною двигал долг перед гражданами Майами, платившими за расследование подобных случаев. Однако на деле мои профессиональные обязанности забывались по сравнению с нетерпеливым шепотом, исходившим от сокровенного Темного «Я» Декстера, которое толкало меня скорее заглянуть в контейнер в ожидании наслаждений, которые могли там таиться. Поэтому я обошел Винса и встал рядом с Анхелем-Не-Родственником, старательно фотографировавшим несколько смазанных отпечатков.

– Анхель? Что у нас тут?

Он не оглянулся на меня, только брезгливо сморщил нос и мотнул головой в сторону контейнера.

– Смотри, – только и сказал он.

Я заглянул внутрь. Контейнер был на две трети заполнен восхитительной смесью бумаги, пластика и разлагающихся объедков. И на всем этом месиве распласталось обнаженное, изуродованное тело молодой женщины. Я сделал шаг вперед, чтобы приглядеться, и – прежде чем мелкие подробности зарегистрировались моим сознанием – вся картина происходящего сфокусировалась где-то глубоко внутри меня, а Темный Пассажир окончательно проснулся и, зашелестев кожаными крыльями, восхищенно, пусть и беззвучно прошептал: «Да. О да!» Тем больше было внимание, с которым я рассматривал то, что вывело Пассажира из обычной дремы.

Она лежала вполоборота ко мне, и ее тело сползло вниз по наклонной поверхности помоев, но – судя по тому, что я мог разглядеть с этого ракурса, – смерть ее была не из легких. Здоровенный клок золотых волос у виска просто выдрали с корнями, открыв взгляду наполовину откушенное ухо.

Видимую часть лица изуродовали так жестоко, что ее вряд ли узнала бы даже родная мать. Губы, похоже, отрезали ножом, не заботясь об аккуратности. Нос превратился в кровавое месиво, и та глазница, которую я мог разглядеть, оказалась пустой.

Так же старательно потрудились и над остальным телом. Сосок отгрызли точно так же, как ухо; живот вскрыли от пупка до лобка, я разглядел по меньшей мере три раны, каждая из которых могла ее убить, и с дюжину других, достаточных для того, чтобы мечтать о смерти как об избавлении.

Однако прежде чем я успел приглядеться повнимательнее, я услышал за спиной отвратительный звук, словно кто-то пытался задушить крупное животное. Повернувшись, я увидел, как Чейз пятится, зажав рот руками, причем его лицо приобретало зеленый оттенок с той же скоростью, с какой он от нас отдалялся. Признаюсь, глядя ему вслед, я испытывал неподдельное наслаждение. Вообще-то для человека, впервые увидевшего насильственную смерть с извращениями, такая реакция нормальна, но в этом случае она пришлась более чем кстати. По крайней мере она оставила меня в покое, так что я смог заняться осмотром не спеша.

Я осмотрел тело с головы до пят, восхищаясь проделанной кем-то работой, и Пассажир тоже выказывал шепотом свое одобрение. Кто-то потратил на это уйму времени и сил, и хотя результат не вполне соответствовал моим художественным критериям, я не мог не оценить задора и изобретательности. Конечно, техника исполнения не отличалась качеством, да и эффективность оставляла желать лучшего, но это свидетельствовало о тяге к творческим экспериментам, а такое всегда радует глаз. В конце концов, в наши дни не так уж часто удается увидеть примеры того, как работа доставляет удовольствие. Тот, кто все это проделал, явно такое удовольствие получал. Вдобавок этот «кто-то» явно – по крайней мере для меня – экспериментировал, пытаясь найти нечто доселе неизведанное.