Последний Еврей

– Ты мне эти красивые слова не говори. Вам легко: вы спасете человечество и вернетесь на свою службу с заработками и пенсиями. А я? Останусь тут без гроша! Историю мы подправим, курс акций изменится, я уже не смогу заработать на бирже как раньше. Выигрышные номера в ЛОТО тоже будут не те. Изобрести что-то выгодное мне тоже нельзя: изменю историю, вас нечаянно уничтожу. Что вы скажете?

Сказал Каплински.

– Не волнуйся, Эли. Если все будет удачно, ты вернешься вместе с нами, будешь работать в МТИ.

Я решил до конца играть «вредного парня».

– Какой МТИ? Ваша техника совершенно другая, я уже не так молод и умен, как был. Выше лаборанта мне не подняться. Получается, здесь я грохну ради ваших подвигов целое состояние, а там у вас буду прозябать в нищете. Ведь на работу в МОСАД меня явно не возьмут?

С таким вопросом я повернулся к Саре и скорчил гримасу, в чем-то аналогичную подмигиванию. Как будто хотел этим сказать: «Не бойтесь, я не такой плохой, каким хочу казаться».

Но Адамс должен был принимать меня всерьез, поэтому я продолжил:

– Я готов финансировать ваши действия. Но при условии, что Адамс, как официальное лицо, напишет мне от лица правительства США долговое обязательство.

– Конечно, конечно, – оживился Адамс. – Сколько здесь у вас стоят подержанные машины? Я бы хотел купить похожую на ту, что у нас была, надо чтобы все влезли, и место для оборудования…

Парень хотел дешево отделаться. Подержанная машина… Кто же тут тебе продаст мини-автобус в хорошем состоянии? А ведь как заглохнет мотор в самый ответственный момент операции… Но главный удар ждал Адамса впереди. Это ему не десяток-другой тысяч шекелей за старую развалину.

– Дело не в машине, Адамс. Вернее – не только в ней. Я же не собираюсь требовать с вас расписку за каждый вздох. Машину я вам обеспечу бесплатно. Помните мою доброту. Но ведь нам придется построить темпо-станцию, чтобы вы могли вернуться домой. Это, сами понимаете, расходы. Чей карман пострадает? Понятно, чей. Сколько стоила ваша темпо-станция?

Настроение Адамса резко ухудшилось. Счетчик перескочил через несколько ступеней и начал отсчитывать миллионы. Долларов.

– Э-э-э, – выдавил из себя Адамс, – ну-у-у. Приблизительно… – взгляд Адамса почти пригвоздил Каплинского к стенке, словно говоря: «не проболтайся!» – приблизительно миллион.

– Не может быть! – я разыграл самое неподдельное изумление. – Какая у вас дешевизна! Моя станция стоила намного дороже, да еще учитывая инфляцию за пятьдесят лет… Мне кажется, вы занизили цифру раз в десять.

– Хорошо, хорошо, – Адамс сделал вид, что идет мне навстречу. – Три миллиона. Меня и за них отдадут под суд.

– Не плачь, Адамс, победителей не судят. Спасение человечества не оценишь даже миллиардами. Ведь каждая жизнь бесценна. А сколько стоит десять миллиардов бесценных жизней? Я проявляю небывалую широту души, я иду вам навстречу, Адамс. Я оцениваю вашу будущую машину в шесть миллионов долларов.

Адамс горестно махнул рукой, признавая свою капитуляцию. Я дождался, пока найдутся бумага и ручка и добил американского командира:

– Кстати, Адамс, мы оценили недостроенную станцию. Но ведь вы ухитрились разрушить уже готовую станцию, мою собственность. И эта уничтоженная станция в Цфате была куда совершеннее вашей. Я сделаю вам огромный подарок, если оценю мою станцию всего лишь в восемь миллионов долларов.

Адамс схватился за голову. Какие монологи о евреях он, наверное, сейчас произносит мысленно! Думаю, не будь рядом с ним такое количество евреев (при том – чрезвычайно опасных) он бы дал волю словам.

– Пиши, Адамс, трое твоих спутников потом подпишутся как свидетели, что как официальный представитель правительства США с самыми широкими полномочиями, данными для проведения…

Я использовал все, чему научился у израильских адвокатов. А где еще я мог научиться? Законы шариата не в счет. У Дэвида Липмана был диплом факультета экономики Лондонского университета, но это тоже не в счет, хоть я и изрядно повозился, его добывая. А так – да здравствует израильская адвокатура! Заминка получилась только с именем. На кого выписывать эту колоссальную сумму? На Элиаса Мукова? На Дэвида Липмана? На Эли Бромберга? Первого не знал никто кроме меня и Стражи, даже Веред после прибора забыла. Был, конечно, паспорт, официальный документ Евразийской Исламской Федерации, но если это государство исчезнет, даже не возникнув (что за чушь?) то… К чертям. Тем более, фамилия Муков явно была взята со стороны каким-то из моих предков, гением в науке выживания. Дэвид Липман сходил со сцены. А Эли Бромберг – в самый раз. Даже имя мое. Вот забавно, если и в самом деле фамилия моих предков окажется Бромберг. Такое ведь вполне могло быть в Беларуси. Хотя, какова вероятность?

Я аккуратно сложил и спрятал листок стоивший целое состояние. Кажется, вся процедура торгов очень приободрила Каплинского. Ведь не зря я так отчаянно сражался за каждый миллион. Значит, есть шанс попасть домой, в родное время, к семье…

Думаю, за возвращенную надежду физик прощал мне эту неприятную процедуру.