Последний еврей Багдада (СИ)

Раскинув руки в радостном приветствии, козлобородый двинулся к Элаю с явным намерением заключить его в объятия. Но не успел он сделать и пары шагов, как сидевшая египтянка сорвалась со своего места, рывком приблизилась к нему, рухнула на колени и обхватила его ноги своими тонкими и хрупкими руками.

– Помогите! На вас последняя надежда, – воскликнула она, и Элай отметил удивительную мелодичность ее голоса.

– Аэрия, что ты здесь делаешь?! – мужчина с досадой оглянулся по сторонам, всем своим видом как бы прося прощения за неудобную сцену. Он взял женщину за плечи и поднял на ноги. Египтянка тут же уткнулась лицом ему в грудь и зарыдала.

– Люди говорят, что это жрецы Амамат¹⁹, – зарыдала она.

– Пустые слухи.

– А соседский мальчик в прошлом месяце! Совсем еще ребенок. А женщина с того берега? А другие?! – египтянка, вся тряслась, не в силах сдержать свое горе.

– Ну, хорошо, хорошо. Я наведу справки. Все наладится. Надо надеяться, – быстро пробормотал мужчина, похлопывая невменяемую ревунью по спине.

Продолжалось это буквально считанные секунды. Когда минимальные приличия в глазах окружающих были соблюдены, он стал аккуратно, но настойчиво подталкивать просительницу к выходу. Тут уже вбежали охранники и увели ее.

Избавившись от обузы, сутулый заботливо, но несколько неуклюже, разгладил ладонями складки на намокшем от слез щегольском льняном хитоне. Бросив последний, полный неудовольствия взгляд на захлопнувшуюся входную дверь, он уверенно шагнул к Элаю.

– Желаю всяческого здоровья и процветания. Позвольте представиться – Фансани. Управляющий торгового дома и первый помощник его главы Офира Эгиби. А вы стало быть…

– Элай из Тарса. Врач и аптекарь.

Говорил Фансани раскатистым баритоном, немного растягивая фразы.

– Извините за эту сцену, – продолжил он, – бывает, земляки приходят ко мне за помощью. Темные люди считают, что раз я управляю таким крупным хозяйством, то обладаю влиянием. На самом деле, я всего лишь – раб.

Управляющий взялся за мочку правого уха и отогнул ее, продемонстрировав идущую ровно по границе прилизанных черных волос татуировку. Еще один точно такой же знак был нанесен на его левое запястье.

– Я так и не понял, чего она хотела, – Элай постарался, чтобы его голос звучал максимально отстраненно, а реплика не выглядела как вопрос.

Он вдруг ощутил, что хочет узнать об этой женщине как много больше.

– У нее пропала дочь, – недовольно махнул рукой управляющий, – несколько дней назад. Мать считает, что ее похитила некая тайная секта, действующая в городе. Необразованные люди судачат о том, что якобы появились египтяне, которые ратуют за чистоту своей нации. Здесь, вдалеке от родины они убивают тех соотечественников, которые осмеливаются заводить семьи с представителями других народов. Глупые сплетни.

Элай убедил себя в том, что интересуется не ради собственного любопытства, а ради дела. В обязанности его агентов входил помимо прочего и сбор всевозможных слухов. За ними часто стояли реальные события. Грек знал, что с недавних пор действительно участились случаи пропажи выходцев с берегов Нила. Все бы ничего: Вавилон никак нельзя было назвать образцом спокойного и безмятежного города. Как и везде, здесь действовали и организованные преступные группировки, и обычные бандиты–одиночки.

Но пропадавших египтян затем находили с вырезанным сердцем. Разговоры об этом передавались из уст в уста и непременно обрастали всякими вселяющими в обывателей страх подробностями. Говорили, что за всем этим стоит какая–то тайная организация. Дети Осириса и Исиды верили в необходимость сердечной мышцы для попадания в загробный мир. В ней, в их понимании, жила душа человека. И именно ее боги клали на весы, измеряя добрые и злые дела умершего. А если нет сердца, то нечего и взвешивать. Подобной участи египтяне страшились больше всего.

– Да, да. Я тоже слышал какие–то небылицы, – сочувственно закивал Элай, – Есть ли шанс, что ее дочь найдется?

– Между нами говоря, вряд ли, – доверительно произнес Фансани. – Поговаривают, что она связалась с каким–то кападокийцем. Не удивлюсь, если она сбежала с ним.

– И мать об этом не подозревает? – усомнился Элай.

– Порой родители так мало знают о делах детей своих, а их воображение, порождающее страхи за их чад, не знает пределов.

– Верно замечено, – грек по новому взглянул на рассудительного раба, – ты сам, видать, был непослушным сыном. Отец и дети у тебя есть?

– О нет. Не то и не другое. Я вырос сиротой, и всем, что у меня есть, обязан этому дому. Его хозяин мне всегда был вместо отца, и ослушаться его я бы смог разве что в кошмарном сне.

– Ну да ладно болтать, – Элай сменил тон с доверительного на деловой, – что с моими деньгами?

– Они ждут вас. Подтверждение о вкладе в наш Средиземноморский филиал мы получили еще в прошлом месяце.

– Так быстро?

– У торгового дома Эгиби лучшие почтовые голуби в мире. К сожалению, как вам известно, наверное, совсем недавно был введен запрет на их использование. И даже объявлена охота на ни в чем не повинных пернатых.