Последний еврей Багдада (СИ)

– Может, кричать стоило не по по–английский? – задал вопрос репортер, у которого вновь обострившееся чувство ревности органично смешалось с его всегдашней неприязнью к любым проявлениям шовинизма.

– Да какая разница! Ему хоть на каком кричи! Пока очередь поверх головы не дал, этот сукин сын на землю не бухнулся. Руки ноги растопырил, лежит, еле дышит. Обыскали. В кармане – шнур телефонный – метров двадцать. Ведь ясно, что не связь он идет налаживать. Рядом в канаве фугас из танкового снаряда переделанный и взрыватель с контактами – только напряжение подать осталось. И ведь ничего не докажешь!

Слушать жалобы на нелегкую жизнь военного следователя было скучно. Дэвид бросил взгляд в окно на пролетающие мимо пейзажи и погрузился в собственные размышления.

Как скоро закончится эта война? Организованное сопротивление солдат Саддама Хуссейна сломлено. Багдад взят. Но гарантирует ли блестяще проведенная с военной точки зрения операция умиротворение страны? Барзани отчасти был прав, когда говорил, что британцы проводили границы, мало заботясь о последствиях. Даже сейчас уже очевидно, что Ирак может расколоться по меньшей мере на три части – суннитскую, шиитскую и курдскую. Три крупнейшие общины уже неоднократно враждовали в прошлом. А ведь есть еще и внешние игроки. Взять, хотя бы тот же шиитский Иран, который наверняка захочет здесь утвердиться. Смогут ли богатые суннитские монархии Персидского залива остаться при этом в стороне? А ведь есть еще и Турция, которая сделает все для того, чтобы многочисленная иракская курдская община не смогла создать собственное государство у ее границ. Огромный клубок противоречий в стране, где кроме всего прочего до сих пор сильны племенные традиции, где клановость – едва ли не ключевая основа общественного устройства.

– Вздернуть бы его на этом самом телефонном шнуре, как на дыбе, сразу бы все выложил, – ворвался в размышления Дэвида трескучий голос майора, – так нет же! Я даже задержать его не могу – не за что. А начальство одну за другой инструкции шлет, дескать, надо вежливо с ними обращаться, а не то туземцы о нас что плохое подумают.

– И чем все закончилось? – задала вопрос Элиз.

– Да ничем! Сфотографировали, сняли отпечатки, дали пару затрещин и отпустили, – хищно ощерился Забровски, – только уверен, это не последняя моя встреча с ним.

– Может, эти ваши так называемые затрещины и станут той каплей, которая окончательно заставит парня сделать выбор в пользу террора, – вмешался в разговор репортер.

– Да он уже террорист! Или пособник террористов. Я в этом уверен. А по этому вашему взрыву у музея и грабежу я так скажу: будет приказ, мы начнем землю рыть. А сейчас людей на это у меня нет. Город все равно перекрыт. Ни одна крыса не проскочит.

Элиз, понял Дэвид, уже успела расспросить своего нового знакомого о происшедшем у музея, и он, судя по всему, ничего нового не сообщил.

Бронетранспортер вылетел на площадь со всех сторон окруженную двух и трехэтажными домами. Солдаты высыпали из машин наружу и взяли на прицел окна и крыши зданий. Забровски бодро спрыгнул на асфальт. Каска осталась в отсеке.

– Мерзкое местечко, – произнес он, втянув ноздрями воздух, – уверены, что останетесь здесь? Это может быть небезопасно.

– С нами все будет хорошо, – широко улыбнулась майору Элиз.

Конвой, разворачиваясь, сделал круг по площади и скрылся из виду.

До неприметного снаружи убежища ученого отшельника они добрались менее чем за десять минут. Серые пятна окон вокруг были безжизненны. По пустынному переулку ветер гонял мятые газеты и какой–то еще мусор. Кое–где тускло светили фонари.

В обычную с виду дверь пришлось позвонить дважды. Лишь затем щелкнул замок. Внутри оказалась узкая лестница, ведущая на второй этаж. Наверху загромыхали железные засовы. Дэвид и Элиз задрали головы.

На пороге стоял худощавый, морщинистый старик, державший в руке керосиновую лампу, свет от которой играл на стеклах его круглых, в стальной оправе очков. Сутулый, передвигаясь, он опирался на трость с набалдашником в виде львиной головы. Фигурка была виртуозно вырезана из какого–то черного камня. На плечи, прикрытые кашемировым халатом поверх белоснежной сорочки, спадали редкие седые волосы.

– Вот это типаж, – шепнула Элиз репортеру, – такой человек должен знать о табличке не многое, такой должен знать все.

Глава XXIV. Дорон Дарвиш

Ей подавай лишь лучших и благих,

Безбожные у Смерти – без вниманья

И жизнь не отнимается у них,

Поскольку продлеваются страданья.

Так учредил Великий Судия.

Иначе Смерть была б не наказанье,

а прекращенье тягот житья.

Эдмунд Спенсер, «Дафнаида»,

пер. В. Кормана

Книжные стеллажи были повсюду. Полки с томами самых разных размеров и корешками разной степени потертости уходили вдаль и тонули в темноте прихожей.