Последний фей

Грета чуть повернула голову в его сторону, и взгляд ее, скользнув сперва по физиономии волшебника рассеянно, остановился, а глаза изумленно расширились.

- А у тебя синяк с половины лица сошел… - прошептала она недоверчиво.

- На вторую?.. - слишком привычный к побочным эффектам своих заклинаний, кисло уточнил Агафон.

- Нет, совсем…

Студент, всё еще в ожидании подвоха, осторожно прикоснулся кончиками пальцев к распухшей и болезненной еще минуту назад щеке, надавил слегка на расшибленный недавно нос, поискал и не нашел ссадины на лбу и скуле, постучал по ободранному - теперь целому! - подбородку…

И верно - прошло!

Может, у него спонтанно открылся талант синякоцелителя, ссадиновыводителя и царапинозаживателя? И если ему удастся повторить этот эксперимент в присутствии ректора и декана факультета знахарства - для науки он готов пожертвовать половиной физиономии, и даже не одной - обоими, и даже всеми четырьмя половинами![47] - уж тогда-то его не выпрут из Школы?..

Ах, да.

Его же и так не выпрут.

Лесли ведь женится.

Практически уже женился.

Сбылась мечта идиота…

Ну и пес с ним.

Женился - и женился.

Пусть ему же будет хуже.

И, договаривая мысль вслух, решительно выдохнул прямо в ухо застывшей рядом девушке:

- А вот теперь точно всё. С меня хватит. Пошли выбираться… Ну его в пень горелый, этого твоего лесоруба. Пропади он пропадом со своей принцессой. Слазь, пока никто не видит.

В ответ он ожидал получить бурю протестов, ураган слез, цунами жалоб и шторм требований, и уже приготовился защищаться, убеждать и грозить…

Но дочка бондаря молчала.

- Эй, ты слышала, чего я сказал? - несколько обиженно ткнул локтем в бок сообщницу чародей. - Собирайся, пойдем.

- Это они… - неожиданно прошептала она в ответ.

- Где?! - подскочил маг.

Кого именно имела в виду его сообщница, пояснять ему нужды не было.

- Там… внизу… - приглушенно пробормотала Грета, и только теперь его премудрие заметил, что крыша была прозрачной, и что вовсе не отблеск далеких факелов или еще более далеких звезд играл на ее шершавой от пыли поверхности…

Под ними, метрах в трех от того места, где они лежали, на изящной кованой скамеечке стоял тускло догорающий фонарь. А рядом с ним, заложив руки за спины, топтались Изабелла и Лесли.

Дровосек, потерянно озираясь по сторонам, беззвучно и отрывисто шевелил губами - звук его слов не долетал сквозь толстое стекло, а принцесса со скучающим видом рассматривала огромные белые цветы на ближайшем кусте экзотического обличья.

- Не очень-то он ей и нравится! - злорадно прошептала дочка бондаря. - Ага, давай, давай, милый, рассказывай свои сказки - нужен ты ей двадцать раз! Это тебе не в Лиственке девчонкам зубы заговаривать!

- И что, многим заговорил? - неожиданно для себя Агафон сурово выступил на защиту доброго имени крестника.

- Н-ну, так-то… мне… - смутилась отчего-то дочь бондаря, - и… ну, может, еще молочнице… и сестре шорника… Но это уже давно было! И они ему никогда…

- Тс-с-с-с!!! - резко шикнул вдруг студиозус, и Грета испуганно захлопнула рот.

Дверь оранжереи открылась, впуская яркое пятно света от нового фонаря и герцогиню Жаклин.

Помолвленные вздрогнули и обернулись: Лесли с досадой, принцесса с явным облегчением.

Тетушка торопливо подошла к парочке и, не выпуская из рук светильника, принялась что-то возбужденно говорить, показывая свободной рукой то на дворец, то в темноту парка.

Хорошенькое личико принцессы вытянулось. Дровосек доблестно выпятил грудь, хотя и в полумраке оранжереи было видно, как он побледнел.

- Про зеленую рожу рассказывает… - тихо предположила Грета. - Пугает…

- Знал бы Лесли, кто это был!.. - приглушенно фыркнул в рукав школяр.

И замер.

Без подготовки и предупреждения испытанное во время турнира ощущение раскаленного отравленного ножа, поднесенного к горлу, совершенно внезапно вспыхнуло и обожгло его вновь, перехватывая дыхание и сбивая бешено заколотившееся сердце с такта.

- Кабуча… - мигом став белее Лесли, сипло выдохнул он. - Что за…

И тут ойкнула Грета.

Потому что в глубине оранжереи в полутора десятках метров от них тьма неожиданно пошла чернильным волнами, замерцала влажными лиловыми искрами, пошла трещинами мелких синих молний, и вдруг исторгла из себя высокую тощую фигуру в буром плаще с низко опущенным на лицо капюшоном. Так низко, что человек под ним, по всей логике, не мог видеть даже того, что лежало у него под ногами, и должен был споткнуться о первую же клумбу, скамью или лейку…

Но, попирая все правила и теории, фигура, упитанностью и оживленностью больше напоминающая вешалку с забытой на ней одеждой, всё же двигалась вперед, хоть очень медленно и плавно, странно покачиваясь при каждом шаге. Она шла строго по прямой от места своего появления до остолбеневшей и в ужасе смолкшей группки из трех человек, безмолвно протягивая тонкую костлявую руку. Незримые волны ужаса расходились от пришельца, будто круги от сброшенного в воду тела.

- Кто… это?.. - не в силах отвести от него глаз, еле слышно пискнула дочка бондаря.