Последний герой

ЛЮДМИЛА(старается говорить весело): Кафешка через дорогу. Пока пускают. Жалеют. Говорят: «Вам надо коромысло купить — легче будет». А я им объясняю, что когда коромысло придумали, тогда еще «хрущевок» не было. Не зря у нас лестничные площадки клетками называются. С коромыслом — застрянешь.

КАТЯ: Что папа?

ЛЮДМИЛА: Уговаривает потерпеть. Ходит за водой, таскает консервы, воюет с примусом. Говорит, что еще немного — и обедать будем в ресторане. Каждый вечер.

КАТЯ(обнимает Людмилу, целует ее): Все, мамуль, я понеслась.

ЛЮДМИЛА: Ладно. А я пока буду вещи собирать. Начну с зимних. Чем бы ни закончилось — а складываться надо.

КАТЯ: Последнее китайское предупреждение: если что… Мой адрес вы знаете. (Уходит).

Оставшись одна, Людмила раскрывает коробку, достает приемник-фонарь, включает его, настраивает волну. Звучит песня:

Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь.
Эту песню не задушишь, не убьешь, не убьешь, не убьешь!

Людмила открывает шкаф, достает дорожную сумку и начинает складывать одежду.

Входит Виктор. В руках у него несколько рулонов обоев и бутылка водки.

ВИКТОР: Привет! (Ставит бутылку на стол, около банки с помидорами.) Ух ты, музыка! Откуда?

ЛЮДМИЛА: Катя подарила.

ВИКТОР: Душно у нас…

ЛЮДМИЛА: Что ты хочешь? Полдня примус горел. Но картошка все равно полусырая.

ВИКТОР: Под водочку и такая сойдет.

ЛЮДМИЛА: Есть повод?

ВИКТОР: Сразу два! С какого начать?

ЛЮДМИЛА(смотрит на него с надеждой): Не пугай меня.

ВИКТОР: Люда, все как нельзя лучше! Я только что с фирмой говорил… (Делает таинственную паузу.)

ЛЮДМИЛА: Ну?!!!

ВИКТОР: Угадай, сколько?

ЛЮДМИЛА: Вить! Не зли меня!

ВИКТОР: Семьдесят!

ЛЮДМИЛА: Вить… Я… Хватит, да? Все, сил больше нет. Примус, ведра, свечки… Вить, ты гений. Честно, я не думала, что у тебя получится их до такой суммы дожать. Здорово! И себе квартиру получше найдем, и Кате останется…

ВИКТОР: Смотри. (Распаковывает один из рулонов, разворачивает, прикладывает к стене.) Нравится?

ЛЮДМИЛА: Очень. Только с обоями все-таки надо было подождать, вдруг комнаты будут нестандартного метража. Придется докупать… Или наоборот…

ВИКТОР: Какого — нестандартного? У нас тут все меряно-перемеряно. Эти — в спальню, а сюда, в большую, что-нибудь посветлее поищу.

Пауза.

ВИКТОР: Завтра-послезавтра и начну.

Пауза.

ВИКТОР: Ну что, за стол? Как-никак, праздник сегодня. Мир, труд, май! Вот за труд и выпьем, за начало ремонта.

ЛЮДМИЛА: Витя, ты что? Какой ремонт? Где?

ВИКТОР: Здесь.

ЛЮДМИЛА: Витя, ты помнишь, что Таня про психбольницу рассказывала? Мне кажется, что у них есть для этого все основания. Зачем ремонт?

ВИКТОР: Затем. Чтобы они поняли, что это серьезно. Что я останусь здесь до тех пор, пока они не пойдут на мои условия.

ЛЮДМИЛА: Твои условия? Ты забыл, что ты тут не один. И пока не на капитанском мостике. Я не хочу больше слушать твой бред о кораблях и креветках!!!

ВИКТОР: Я об этом и не говорю. Успокойся, не собираюсь я покупать пароход.

ЛЮДМИЛА: Почему тогда… Зачем все это?

ВИКТОР: Дело не только в деньгах. Меня, всю жизнь как пешку, двигали, куда хотели. За меня всё решали. Раньше выбора не было, теперь мой бюллетень из одной урны в другую бросают. Мусорную. Они нас не слышат. И слышать не хотят. Но в шахматах есть правило — если пешка доходит до последней линии, до края доски, она превращается в ферзя. Я сейчас — на предпоследней линии.

ЛЮДМИЛА: А я — уже на последней. Витя, я больше не могу.

Людмила берет сумку, в которую только что складывала свитера, все из нее вытряхивает и кладет свой халат, выходит из комнаты в ванную, возвращается с полотенцем, зубной щеткой и шампунем, все укладывает в сумку.

ВИКТОР: Ты что — серьезно?

Людмила не отвечает.

ВИКТОР: И куда же это?

ЛЮДМИЛА: Ты же сам говорил: «Временно перекантуешься». Вот я у Кати и перекантуюсь. Пока не сниму себе комнату.

ВИКТОР: Что ты снимешь? И будешь там своего ученика принимать? Ну и снимай! А я не сдамся!