Читаем Последний гетман полностью

Все и всё знали… только сам-то гетман ничего не знал! Кругом голова шла. Что скрывать, он тоже подумывал о старшем сыне, Алексее. Пятнадцать лет – не пора ли приобщаться к отцовским делам? Пока при отце – присмотрится. А если и в самом деле отзовут в Петербург, так не чужой и для казаков человек место займет. За тринадцать-то лет он обсидел это малороссийское место, жаль чужому на остуду отдавать.

Случись что, ведь и в самом деле кого-нибудь в опалу сюда турнут. Как Москва – опальным же городом стала. А для чиновных чинуш мест вкруг трона уже не хватает.

Добро еще, если Гришка Орлов! Может быть хуже. Сунут какого-нибудь Бецкого, который возомнил, что именно он и вершил весь переворот, раз ему поручили корону делать…

«Куда ни шло – хоть и весталку Дашкову!» – под утро и сам гетман развеселился не хуже любого казака. Немало их под окнами да и на ступеньках дворца ночь коротало.

Сжалившись над замерзшими бедолагами, он приказал выкатить из погребов пару бочек «горяча вина» и при каждой виночерпия приставить, чтоб зря землю вином не опаивали. Похвальный гвалт еще гуще пошел. Какой сон, хоть и в самых дальних покоях дворца?..

Утро наступило только к полудню следующего дня. Когда Кочубей-грамотей изготовил:

«От имени всего казацкого круга Постановление: быть вечному гетманству в Малороссии! Того ради должность похвальную для Малороссии закрепить в наследство за фамилией графов Разумовских, разумея, что сынов-наследников подрастает премного, и все великими достоинствами в отца же пошли».

Насчет достоинств своих подрастающих сыновей отец, может, и сомневался, но уже и сам верил: так тому и быть, иначе и быть не может! Кто, кроме графов Разумовских, способен удержать пошатнувшиеся старинные права, саблей отвоеванные Богданом Хмельницким? Народ кричал, мало что понимая: Хмель, Хмель! Но он-то с понятием к этому славному казаку относился. Теперь уже истинно казалось: никому иному, как графам Разумовским, и заповедал Бог хранить кровью завоеванные права малороссов.

Когда Кочубей стал зачитывать «Постановление казацкого круга» и «прошение на Высочайшее Имя», в пропахшем вином театре было уже не продохнуть. Казацкий народ выломал бы двери и смял бы гетманскую корогву, обнажи она только сабли. При саблях же и казаки были: не комедь же с Ванькой-Каином. Махнул рукой полковнику ощетинившейся саблями корогвы: будь как будет! Не воспрещай.

Народ притих. Пока Кочубей читал все 23 пункта «Прошения», в театре, где незадолго перед тем еще витал дух Ваньки-Каина, и дыхание замерло. Молча и самозабвенно крестились казаки. Даже и не отрезвясь со вчерашнего…

Отрезвление пришло, когда обе бумаги – «Постановление» и «Прошение» – повезли в Киев, под благословение митрополита Арсения Могилянского. Он еще не отбыл к месту своего нового служения – преемника достойного не находилось, и сомнения, видно, брали в связи с переменой царствования. Одно дело благая Елизавета Петровна, и другое – Екатерина Алексеевна, немка, пришедшая в православие от протестантского пастора. Каково-то будет в Троице-Сергиевой лавре?

Пожалуй, и заискивал маленько митрополит Арсений. Все, конечно, под Богом ходят, да у царей-то дорога особая. Стоит ли заступать ее, хоть и митрополиту? Настораживало Владыку и слишком крутое возвышение казаков-пастухов Разумовских. Он на тот час, к приезду казацкой делегации из Батурина, вспоминал библейскую заповедь: «Не сотвори себе кумира». О гетмане Разумовском, с которым немало добрых дел делали, отозвался довольно ехидно:

– Кажется, гетману и той высочайшею милостью, которую имеет, довольно быть должно.

Члены казацкой делегации посчитали за доброе – не передавать гетману слова Владыки.

Оказалось, что сильно болен митрополит, никого к нему не допускают. Чего зря донимать? Надо ехать прямо к Государыне.

Ехать так ехать. Делегация в Петербург была снаряжена со всей пышностью. «Постановление казацкого круга» и «Прошение о наследственном гетманстве» в изящную шкатулку поместили, позолотой и бриллиантами украсили. Подарки немалые припасли, кому что из придворных. Первому камергеру и сенатору графу Орлову – саблю казацкую, именную, озолоченную и бриллиантами по эфесу осыпанную. Делегацию возглавил самый близкий гетману человек – Семен Васильевич Кочубей.

Казаков Государыня Екатерина Алексеевна приняла ласково и с лаской же проводила.

С подарками тако ж. Но… следом своего доверенного курьера послала с ничего незначащим, даже ласковым повелением:

«Приехать графу Кириле Разумовскому для пригляду с глазу на глаз и для душевного же разговору, понеже скучно без него».

Убаюканный общим славословием, гетман и не подозревал, что зреет против него в Петербурге. Не заметил, что и гетманом он в приглашении не назван, а просто графом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сподвижники и фавориты

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Стилист
Стилист

Владимир Соловьев, человек, в которого когда-то была влюблена Настя Каменская, ныне преуспевающий переводчик и глубоко несчастный инвалид. Оперативная ситуация потребовала, чтобы Настя вновь встретилась с ним и начала сложную психологическую игру. Слишком многое связано с коттеджным поселком, где живет Соловьев: похоже, здесь обитает маньяк, убивший девятерых юношей. А тут еще в коттедже Соловьева происходит двойное убийство. Опять маньяк? Или что-то другое? Настя чувствует – разгадка где-то рядом. Но что поможет найти ее? Может быть, стихи старинного японского поэта?..

Александра Борисовна Маринина , Александра Маринина , Василиса Завалинка , Василиса Завалинка , Геннадий Борисович Марченко , Марченко Геннадий Борисович

Детективы / Проза / Незавершенное / Самиздат, сетевая литература / Попаданцы / Полицейские детективы / Современная проза