Последний госпитальер

… Рейсовый челнок, курсирующий между аэропортом Санкт-Петербурга и дальней приемстанцией «Байкал», завис над посадочной зоной и опустился на площадку. К зданию аэропорта, казалось сделанному из хрусталя, украшенного затейливым узором, потянулись прибывшие пассажиры. «Где фанфары, оркестр, любители автографов и толпы благодарных соотечественников?» — усмехнулся про себя Филатов. О решающем успехе в борьбе с харлейцами уже две недели кричали представители всех средств массовой информации. Это была сенсация десятилетия. Адмирал Ростиславлев делал скупые заявления по каналам сверхдальней связи. И журналисты мечтали найти хоть одного военного, принимавшего участие в этой акции, чтобы насладиться комментариями. Можно представить, что бы началось в аэропорту, просочись информация, что пятеро молодых парней, неплохо сложенных, загорелых, но вполне заурядных на вид ребят — таких в Московии пруд пруди — те, кто решили судьбу военной акции. Но «богатырей» никто не должен знать в лицо — не тот род деятельности.

«Богатырей» встречали представители министерства. На двух глайдеров. Один предназначался для бойцов, которым надлежало отбыть в центр отдыха Министерства, где ими займутся врачи, психологи, специалисты по культурному досугу. Второй глайдер должен был унести Филатова на «остров» — кусок суши в тридцати километрах от Санкт-Петербурга, где расположилось управление «Н». Его ждал начальник управления генерал Шутихин…

— Проходите, — кивнул адъютант генерала в форме армейского капитана.

Филатов шагнул в переливающуюся зелёным, красным и синим цветами дверь, которая при прикосновении к ней рассыпалась, распалась на осколки, но тут же восстановилась за спиной. При попытке проникновения нежелательного посетителя она могла бы стать преградой, которую не так просто взять и с помощью плазмопробойника.

Филатов очутился на кусочке «пляжа». Изумрудные волны накатывали на песок. Из него вырастала мебель, казалось, тоже созданная из песка. Спиной к Филатову стоял человек и изучал пейзаж, открывавшийся на горизонте. А открывался там тоже вид на море, но на море настоящее, окаймлявшее «остров».

— Здравия желаю, — произнёс Филатов.

Человек обернулся. И у Филатова от неожиданности ёкнуло сердце.

На него смотрел тип, которого он видит ежедневно. И нельзя сказать, что физиономия этого типа особенно нравится Филатову. Ведь это его собственная физиономия, и видит он её в зеркале.

Перед Филатовым стоял он сам.

— Святая Дева Мария, — покачал головой Динозавр.

По крохотным комнаткам-боксам, изолированным одна от другой «дезинфекционными коридорами», осторожно, будто боясь рассыпаться на мелкие кусочки, передвигались ходячие статуи. Именно таковым было первое впечатление от увиденного у майора Форста. Ему показалось, что ожили сразу пять статуй, созданных в незапамятные времена древними ваятелями.

— Это экипаж косморазведчика класса «Оборотень», — пояснил Честертон. — Все пятеро — астронавты из элитной бригады «Супербойз». Ещё вчера они могли делать то, что под силу очень немногим людям, а теперь они ни на что не годны. Растения, и только. Видите, что сделала с ними «Болезнь памятников»?

Действительно, смотреть на людей-статуй было тяжело. Это вызывало внутренний протест и чувство дискомфорта даже у такого бесчувственного человека, каковым считал себя Динозавр. Стоило ему только представить себя вот таким же «памятником», как по телу будто ползли мокрые холодные пальцы.

— Они пока ещё двигаются, наши «супербойз», — как-то уж слишком презрительно проговорил профессор, — но это скоро пройдёт. Думаю, что к полудню завтрашнего дня они совсем «заизвесткуются» и тогда… Неподвижность, полная и всеобъемлющая.

Тон явного пренебрежения, с которым профессор говорил о своих пациентах, заставил Динозавра заподозрить в нём законченного мизантропа, для которого человеческая жизнь не стоит выеденного яйца. А чего, собственно, ещё ждать от человека, разработавшего боевые вирусы из штамма «Когорта».

— Вижу этих больных не в первый раз и всё никак не могу понять, зачем, для чего наша цивилизация ищет в глубинах космоса подобные ужасы? — нервно пожала плечами Пенелопа. — Стоит ли этим заниматься?

— Стоит! — в один голос ответили профессор и Динозавр. Больше они не обращали внимания на Пенелопу, уйдя в обсуждение перспектив применения боевых штаммов вируса, вызывающего «болезнь памятников».

— Раньше мы не встречались ни с чем подобным, — говорил профессор.

— Симптоматика, течение болезней?

— Да нет, это мелочь. Тип заражения. Иллюстрация теории Росса.

— Вы серьёзно?

— А вы знакомы с теорией Росса?

— Знаком, — кивнул Динозавр.

— Отрадно… В последние два года прошла волна эпидемий по планетам второй линии, коснулась она и Московии, и наших окраинных миров, и даже краешком задела Нью-Таун. По-моему, они тоже объясняются теорией Росса.

— Что это нам даёт?