Последний идол (сборник)

В последние годы началась самая настоящая охота на коллекционеров. Многие из пострадавших были просто одержимы своими собраниями. Не имея особого достатка, они порой, собирая их, экономили на всем, даже на еде и одежде. Отчасти это происходило потому, что уже стали видны плоды принятого пару лет назад закона о кооперации. Среди «кооператоров» быстро появились богатые люди, искавшие, куда выгодно вложить свалившиеся на них деньги. Произведения искусства, стремительно дорожавшие, подходили для этого лучше всего. Однако в музеи соваться было еще опасно — всетаки там ценности, принадлежащие государству, а вот коллекционеры, многие из которых хранили свои картины либо в «хрущобах» с их картонными дверями, либо и вовсе в коммуналках, оказались весьма удобным объектом охоты. Их не любили граждане — откуда у нашего человека ценностей на миллионы? Их не жаловали журналисты, для которых образ подпольного миллионера оставался еще желанным объектом разоблачений. Их терпеть не могли милиционеры, судьи и прокуроры, которые тоже подсознательно были уверены, что богатства эти не от трудов праведных…

Так что сама по себе история злоключений коллекционера не могла поразить Ольгина, насторожило его другое — то, что активными участниками дела были правоохранительные органы. Устойчивая преступная группа, работающая по коллекционерам, в рядах служителей закона — это уже серьезно. Именно с этим Ольгин и пришел к Генеральному, который, выслушав его, распорядился провести проверку дела Коваленко.

Спустя какое-то время специально командированная в Ленинград по указанию Генерального прокурора СССР группа прокуроров из Москвы, покопавшись в деле, пришла к выводу, что состоявшиеся по делу все судебные решения являются незаконными. В президиум Ленгорсуда был направлен протест, в котором поставлен вопрос о прекращении данного уголовного дела по реабилитирующим обстоятельствам. Однако Президиум Ленгорсуда сознаваться в ошибке не захотел и протест отклонил. В качестве одного из оснований он, в частности, указал, что отдельные нарушения при расследовании «не влияют на юридическую квалификацию содеянного осужденным».

Узнав об этом, Ольгин снова отправился к Генеральному. Тот приказал внести протест на судебные решения по делу Коваленко прокуратуре РСФСР. И через какое-то время Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР признала Коваленко невиновным.

В общем история тянулась долго, а ситуация в стране и государстве все это время стремительно менялась, на прокуратуру наваливались все новые и новые проблемы, к тому же началась война законов между Союзом и республиками… Словом, Ольгину было не до мытарств Коваленко. Тем более он мог считать, что сделал все, что было в его силах — коллекционера признали невиновным, коллекцию должны были ему вернуть. Мало того, была создана следственная группа во главе со следователем по особо важным делам Владимировым, которая занялась расследованием нарушений законности, допущенных в деле Коваленко и фактами противоправных действий работников органов внутренних дел…

Что и говорить, на «подпольного миллионера» Коваленко был совсем не похож — так называемая «водолазка» серенького цвета, немодный кримпленовый пиджачок. Худой, интеллигентного вида, с седыми пышными волосами, зачесанными назад, заметными уже залысинами, больше всего он походил на рядового сотрудника какого-нибудь НИИ. Но держался он спокойно и с достоинством, о мытарствах в заключении рассказывал без особой охоты и надрыва. Торопливо поведал, как и когда увлекся коллекционированием.

Как говорится, это было ему на роду написано — родился в семье коллекционеров, где собирательством занимался еще при царе дед, горный инженер, некогда управлявший серебряными рудниками под Тифлисом. Коллекции деда в течение всей своей жизни пополнял по возможности и отец, инженер-гидротехник. Мать коллекционированием не увлекалась, даже поругивала отца, когда тот тратил на собирательство слишком много денег, но в годы войны, когда муж был на фронте, она в блокадном Ленинграде распродала все, что только можно, а вот коллекции сохранила в неприкосновенности…

Но гораздо больше занимали Коваленко обстоятельства его ареста. К ним он возвращался постоянно.

— Насколько я вас понял, Олег Александрович, вы считаете, что вас сознательно заманили в ловушку? — решил уточнить Ольгин.

— Да, теперь это мое твердое убеждение. Знаете, сколько раз я в заключении проигрывал в уме все, что случилось в тот злополучный день? Беспрерывно! И днем, и ночью.

— Хорошо, давайте проследим события шаг за шагом. Итак…