Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

Над деревом повисла тишина, которую нарушало лишь щебетание хохотушек и скрип треножника, который складывал оператор.

— Ну что ж, — вздохнула Мэри Джейн, — не так уж и плохо вышло.

— Очень рад, — кивнул Стронг, переводя дух.

Она бросила взгляд вверх и махнула рукой. «Мотылек» начал спускаться.

— Давненько не виделись…

Он молча кивнул.

Сверху спустилась корзина, и Пруитт залез в нее, забрав оборудование.

— Ладно, Том, спасибо тебе…

— Да не за что, — кивнул он, глядя, как она идет к корзине.

Мэри Джейн помахала ему, он помахал в ответ. Корзина поднялась в брюхо «мотылька», который тут же взмыл в небо и двинулся в направлении ангаров.

Тем временем тягач вернулся на место. Старательно прогоняя из головы все мысли, Стронг вернулся к обрубку ствола, снял с плеча моток веревки и снова забросил на сук. Влез в седло, прошел по ветви вверх, остановившись чуть раньше. Первые надрезы вышли неточным, но от места, где стояла Мэри Джейн, он избавился.

В пять часов Синее Небо снова спустил контейнер с вещами, а заодно ужин и воду для помывки. Тягач отправился в обратный путь. К тому времени Стронг удалил еще четыре ветви и укоротил ствол. Седельную веревку уже приходилось закреплять нагелями, резать каждую ветвь натрое, а средний захват едва справлялся с последним, самым толстым куском. Завтра придется использовать большие клещи.

Перед едой Стронг только ополоснулся, бриться не стал. Пускай растет борода, почему бы и нет. В этот раз Мэтти ничего не сказала, но, похоже, ужин опять готовился персонально: ростбиф с картофельным пюре и подливкой, зеленый горошек и салат, а на десерт — большой кусок персикового пирога с чаем. Все местное, свежее и восхитительно вкусное… вот только аппетита почему-то не было.

Слегка поклевав то одного, то другого, он выбросил остатки и закурил, сидя на контейнере.

— Ну как обед, Том? Нормально?

— Угу.

— Мэри Джейн говорит, интервью получилось.

— Да, вроде бы.

— Ты там как вообще, ничего больше не нужно?

— Да нет.

— Какой-то у тебя голос грустный.

— Он у меня всегда такой. Не волнуйся, Мэтти, все в порядке.

— Ладно, не буду… Спокойной ночи, Том. Отбой и конец связи.

Провожая последние лучи солнца, он сидел и курил сигарету за сигаретой. Сам закат увидеть не удалось, мешала густая листва последних ветвей. Когда в небе иссякли последние отблески, Стронг достал из контейнера и установил палатку и костер перед входом, но внутрь залезать не стал. Вернувшиеся из дневных странствий птицы-хохотушки шумно щебетали в поисках новых мест для ночлега. «Почему бы вам не собраться стаей и не выкинуть меня отсюда?» — спросил Стронг, но они лишь продолжали свои смеющиеся трели, как будто не замечая его. Может, и вправду не замечали? Во всяком случае, уж точно не связывали его с разрушением своего привычного дома.

Мало-помалу нестройный птичий хохот сменился чуть слышным чириканьем, а затем полной тишиной, а в небе засветились первые звезды. Затем из-за дальних концов ветвей выглянула Пенелопа и стала взбираться в зенит. Стронг все сидел, не шевелясь. Луна здесь была меньше земной, но гораздо ярче из-за другого состава поверхности — лед покрывал ее сплошь от полюса до полюса. За ней появилась меньшая сестра Даниэла, такая же ледяная, и все вокруг стало серебристым и загадочным.

Мэри Джейн сидела рядом. Стронг ни разу не взглянул на нее, но она все равно не хотела уходить. Наверное, так или иначе, она всегда была рядом и всегда будет. Ну и пускай, решил он, все равно не стану смотреть. Пускай сидит сколько хочет, голая и бесстыдная.

Ветка уходила от ствола вдаль серебристой дорожкой, окаймленной серебряными листьями. В разгорающемся свете двух лун она все больше казалась настоящей дорогой, которая вела в мир, о котором Стронг всегда мечтал, даже не зная, какой он и чем лучше реального вокруг. В игре серебристых теней на дальнем конце ветви мерещились очертания изящного бледного цветка, совсем не похожего на остальные, и Стронг пошел туда, чтобы его рассмотреть.

Ветка сужалась под ногами и начала опасно качаться, но он шел и шел, не отрывая взгляда от удивительного цветка. Шаг за шагом — и цветок превратился в лицо.

Дриада подвинулась, и Стронг осторожно присел рядом на тонкую ветку. Как и прежде, красота девушки поразила его.

«Я рад, что ты здесь, — произнес он беззвучно. — Мне так одиноко».

«С тобой рядом кто-то сидел», — заметила она.

«В каком-то смысле, да… но как ты узнала?»

Не ответив на вопрос, она продолжала:

«Ты не хотел, чтобы она сидела возле тебя, но она не уходила… и даже с ней ты был одинок».

«Да», — согласился он.

«А теперь ты не один».

«Теперь я с тобой».

«Одному тяжело, — кивнула она. — Я долгие годы была одна».

«Сколько тебе лет?»

«Не знаю… по твоим годам не сосчитать».

«Наверное, столько же, сколько дереву?»

«Да».

«И деревне?»

«Нет, я старше… Я ее строила».

«Не может быть! Ты же не настолько старая. Не верю».

«Ты не обязан мне верить».

«Почему те, кто жили в деревне прежде, убили себя?»

«Потому что их дерево умирало».

«Разве оно умирало?»