Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Но самый впечатляющий инцидент произошел на Знаменской площади – возле Николаевского вокзала, откуда отправляются поезда в Москву. Полицейский инспектор Крылов, верхом на лошади, вклинился в толпу демонстрантов, собравшихся возле статуи Александра III[180]. Он собирался выхватить из рук одного из рабочих красный флаг, но его тут же убил какой-то казак.

Казаки всегда были той силой, которой боялись больше всего. Именно их традиционно бросали на подавление мятежей. Но даже если они больше не выступали гарантом царской власти, то кому же вообще можно верить?

Забастовка охватила весь город. Остановился транспорт, не выходили газеты. Огромные толпы народа кричали на улицах: «Долой немку! Долой Протопопова! Долой войну!»

Заседание Кабинета министров длилось круглые сутки. Но проблему продовольствия решить так и не удалось. Императору слали телеграммы – его умоляли вернуться в столицу. Весь кабинет, за исключением Протопопова, решил подать в отставку, убеждая Николая II назначить новых министров, приемлемых для Думы. Но Николай, введенный в заблуждение Протопоповым, ответил, что об отставке кабинета не может быть и речи. Из Могилева он телеграфировал военному коменданту Петрограда генералу С. С. Хабалову[181]: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

На следующий день по всему городу были развешены плакаты, запрещающие шествия и демонстрации. В противном же случае, говорилось в них, по бастующим будет открыт огонь. Но люди, казалось, не обращали внимания на грозные предупреждения властей. В этот день Михаил записал в дневнике, что беспорядки усилились. На Суворовском проспекте и Знаменской улице число убитых достигло двухсот человек. Но многие солдаты не хотели подчиняться приказам командиров. Рота лейб-гвардии Павловского полка отказалась стрелять в бастующих, и, когда командир роты потребовал исполнения его приказов, его застрелили.

Вечером Родзянко послал тревожную телеграмму императору в Ставку: «Положение серьезное. В столице анархия. Правительство парализовано. Доставка продовольствия и топлива полностью дезорганизована… на улицах беспорядочная стрельба. Необходимо… лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство». Послание Николаю II председатель Государственной Думы закончил словами: «Да не падет вина на Венценосца».

Николай, прочитав телеграмму, повернулся к генералу Алексееву, и, пожав плечами, сказал:

– Этот толстяк Родзянко мне написал какой-то вздор, на который я ему даже отвечать не буду.

Но все же император решил послать в столицу подкрепление и вернуться в Царское Село. Он приказал командующему фронтом в Галиции генералу Н. И. Иванову[182] собрать четыре лучших полка с передовой, идти с ними на Петроград, и – при необходимости, взять его штурмом.

Император оказался не единственным человеком, который не понимал всей серьезности ситуации. Впрочем, в городе, несмотря на десятки убитых, в основном было спокойно. Морис Палеолог, проезжавший поздно вечером мимо особняка князя Радзивилла, обратил внимание, что он сверкал огнями торжественного приема. У подъезда, среди длинной вереницы дорогих автомобилей и карет, французский посол заметил машину великого князя Бориса. А в Александринском театре, при огромном стечении публики, состоялась премьера лермонтовского «Маскарада» – в новой постановке гениального Всеволода Мейерхольда[183]. Это была последняя театральная премьера императорской России…

Понедельник 27 февраля стал поворотным моментом начавшейся революции. Еще несколько часов назад царское правительство обладало хоть какой-то властью. Но вот она стремительно перешла к Думе. Причина этого заключалась в том, что столичные гарнизоны начали в массовом порядке переходить на сторону бастующих.

В воскресенье солдаты Волынского полка, не желавшие стрелять в народ, вернулись в казармы разгневанные и возмущенные. Всю ночь они митинговали. А рано утром унтер-офицер Т. И. Кирпичников[184] убил начальника учебной команды штабс-капитана И. С. Лашкевича, который накануне его ударил. Другие офицеры не захотели связываться с солдатами и в страхе покинули казармы. Вскоре волынцы вышли на улицы города и присоединились к революции. А вслед за ними – Семеновский полк, Измайловский, Литовский, Ораниенбаумский пулеметный и, наконец, гвардейский Преображенский полк[185], созданный еще Петром Великим.