Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Вскоре после того, как Михаил отправил письмо Наташе, у него начались сильные боли в желудке, впервые за последнее время. Он нанес ставший уже обычным визит в ЧК (какая горькая ирония!), где «слегка сцепился с одним “товарищем”, который был очень груб со мною». Этим «товарищем» оказался Гавриил Мясников[275], бывший председатель Мотовилихинского Совета. Буквально за несколько дней до встречи с Михаилом Александровичем он получил назначение в Пермскую ЧК, где возглавил отдел по борьбе с контрреволюцией.

С прибытием Мясникова обстановка здесь накалилась, стала нетерпимой по отношению к ссыльным. Почему? Что это за человек? С 1913 года и до марта 1917 он отбывал заключение в Орловской каторжной тюрьме. Впервые его арестовали и поместили в камеру в девятнадцатилетнем возрасте, а в течение следующих пяти лет постоянно чередовались побеги Мясникова из тюрьмы и новые аресты. В то время, когда он встретился с великим князем, ему было двадцать девять лет, и Мясников отчаянно ненавидел тот мир, из которого пришел Михаил. Чекист негодовал, что пермскому пленнику разрешено свободно передвигаться по городу, и страстно мечтал ограничить его свободу.

Снисходительное, подчас даже доброе отношение к Михаилу жителей Перми возмущало и некоторых рабочих в Мотовилихе. А многие горожане даже и не подозревали об этом. О негодовании большевиков Мотовилихи не раз предупреждал великого князя П. Л. Знамеровский. Они явно хотели покончить с его свободой.

В Перми же многие, в том числе, даже некоторые большевики, считали Мясникова кровожадным и озлобленным человеком, не вполне нормальным психически. Многие боялись его, считая, что он способен на крайнюю жестокость. Сам же Гавриил Мясников подозревал, что некоторые члены Пермского Совета пытались защитить Михаила, и в городе функционировала тайная организация офицеров, предпринимавших попытки его освободить.

Те, кто придерживался «умеренных» взглядов, пытались через неделю после появления Мясникова в местной ЧК «выдвинуть» его на более высокую должность в Уральскую Чрезвычайную комиссию. Лишь бы этот человек оказался подальше от них! Но он отказался, и предложил вместо себя на важный пост председателя Пермской ЧК Ф. Лукоянова[276], заняв впоследствии его место, и получив, тем самым, более широкие полномочия. Конечно, и Лукоянов был не ангелом, но именно Мясников оказался тем, кто спланировал убийство «пермского пленника».

…Михаил Александрович ничего до поры до времени об этом не знал, и жил в Перми по-прежнему. После первого визита к Мясникову – вместе с Джонсоном и Сергеем Тупицыным, он отправился «на Каму по Сибирской ул… прокатиться на моторной лодке, но шоферы никак не могли наладить мотор, т. е. кататься не удалось. Дж[онсон] и я возвратились домой и пили чай в 4 1/4 у хозяйки наших номеров королева, где нас гостеприимно хозяева угостили чудным кофе и кексом… В 8 час. Дж[онсон] и я отправились в сад слушать струнный оркестр, который ежедневно там играет. Там мы ходили по саду и после часа возвратились домой к обеду». Он не подозревал, что опасность надвигалась, становять все ближе. Напротив, Михаилу казалось, что жизнь идет своим чередом…

Правда, последующие три дня оказались безрадостными, и почти все время он провел в постели. Но это – из-за больного желудка. В субботу, 8 июня, Михаил Александрович записал в дневнике: «После 12 час. дня я больше не ел, так как боли у меня все продолжаются». А в воскресенье он «провел целый день в постели у окна и продолжал ничего не есть со вчерашнего дня, т. е. даже ни капли молока. Боли по временам все-таки появлялись». Днем к нему зашел Знамеровский, «и рассказывал много интересного о ходящих по городу слухах». Неужели в душе его не зародилась тревога? Или Михаил заранее готовился к худшему, только никому не хотел признаваться в этом… даже самому себе?

В понедельник, 10 июня, он уже весь день был на ногах, «но чувствовал себя очень неважно». Тогда же получил телеграмму от Наташи, из Гатчины, «они приехали туда в прошлую среду». На следующий день ему стало намного лучше, «боли были послабее и менее продолжительные». Потом к чаю пришел Знамеровский и крестник Михаила Нагорский, который «кушал с большим аппетитом, еще бы, после Петроградского голода». Около десяти вечера Нагорский зашел проститься, «он сегодня же уезжает в Петроград».

Приближалась среда, 12 июня 1918 года…

Глава тридцать первая Обреченный на казнь