Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова

Болезнь прогрессировала, и облегчение не наступало. Пришлось даже отказаться от поездки в Лондон, где великий князь должен был представлять Российскую империю на коронации кузена – короля Георга V[78]. 15 июня 1911 года в лондонской газете «The Times» появилось сообщение о том, что он не может выехать в Британскую столицу «по причине нездоровья». Вместо Михаила Александровича на коронацию отправился другой великий князь – Борис Владимирович[79].

Но стоило Михаилу поправиться, как жизнь в Брасово тут же вошла в обычное русло. Почти каждый день к гостеприимным хозяевам приезжали гости. Наташина сестра Ольга и ее муж Алексей Матвеев, подруга юности Мария Шлиффер, две дочери которой стали неразлучны с Татой, чета Рахманиновых, друзья и сослуживцы Михаила Александровича… Позже Тата вспоминала, что за обеденный стол в те дни в Брасово садились редко меньше, чем шестнадцать человек.

Устраивали для гостей и веселые пикники – с вылазками на природу. Обычно мажордом Брасово, Сергей, выбирал место для трапезы, слуги ставили на какой-нибудь лужайке столы и стулья, а дальше наступала очередь самых разнообразных блюд. Порой разжигали костер, и всегда находились смельчаки, которые во главе с «дядей Мишей» бесстрашно перепрыгивали через огонь.

Именно в это лето восьмилетняя Тата стала воспринимать Михаила как отца – так добр и внимателен он был к девочке. Он уделял ей много внимания, и часто брал ее с собой на прогулку по окрестностям, как когда-то делал его собственный отец.

Наташа, как и Тата любившая Брасово, всякий раз словно возрождалась к новой жизни, когда туда приезжал Михаил. Но стоило ему вернуться в Орел, как она тут же падала духом. У нее начиналась депрессия, и молодая женщина ощущала себя пленницей, спрятанной от всего окружающего мира.

Михаила очень волновали эти перепады в настроении любимой. Он настаивал на лечении на курорте с минеральными водами. Выбор был сделан в пользу клиники Ганса Аполанта, находившейся недалеко от Франкфурта, где успешно лечили «нервные расстройства». Но поездка в санаторий имела еще одну цель – пожалуй, даже более важную, чем предстоящее лечение. Михаилу и Наташе нужно было определиться, как же им жить дальше. Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо было выехать за границу – подальше, как им казалось, от разного рода «гувернанток».

Михаилу эта передышка нужна была не меньше, чем Наташе. Просто она, как женщина, давала волю эмоциям, а он часто отмалчивался, старался не показывать внешне свои переживания. Но от этого они вовсе не становились меньше. Михаил стремился жить так, как он этого хотел, а не по указке венценосного брата. Он был добрым и покладистым человеком, но любому терпению когда-то приходит конец. И сейчас он считал, что им лучше всего уехать из России, чтобы быть вместе. Неважно, где им придется жить, главное – всегда быть вместе, не разлучаться ни на день. Великий князь давно сделал вывод: Ники просто не понимает, что значит для него Наташа, какое место она занимает в его сердце. А раз так, лучше всего уехать, лишь бы только она сама согласилась…

Наташин ответ на отчаянное письмо Михаила был осторожным и сдержанным. Она догадывалась, более того, боялась, что их письма перлюстрируют, и призывала Михаила быть осторожным, писать ей лишь о своих чувствах, а не о планах. Ее преследовали прежние страхи – как когда-то в Швейцарии. Что будет, если ей не разрешат вернуться в Россию, и она никогда… никогда больше не увидит Михаила? Этого она опасалась больше всего на свете…

Многие Наташины опасения не были напрасными. Они с Михаилом действительно находились под постоянным надзором полиции. Поэтому с ней вполне можно согласиться, что лучше всего писать лишь о чувствах. Однажды она упрекнула любимого в том, что он никогда не упоминал имени маленького Георгия: «Это дитя нашей любви… почему ты так равнодушен к нему, не могу понять… Не могу объяснить тебе, как мне это больно…»

Михаил, который вел длительную борьбу за права сына, был этим упреком обескуражен. Видимо, все дело в том, что главной любовью, всецело завладевшей его сердцем, была именно Наташа. О ней – все помыслы, все мечты. Но он, словно оправдываясь, писал: «Пожалуйста, не думай, что я не люблю наших дорогих детей… Я рад, что ты такая хорошая и добрая мать… дорогая Наташа». Если это письмо действительно прочитали в охранном отделении, то агентов должно было насторожить то, что оно было адресовано «моей дорогой и очаровательной жене». Легко представить, что слово «жена» в данном случае могло иметь эффект разорвавшейся бомбы.

Во время предыдущей поездки за границу от «необдуманной» попытки обвенчаться Наташу и Михаила то и дело сдерживали следовавшие за ними по пятам «гувернантки». Они, в особенности Мордвинов, были в чем-то похожи на сторожевых псов. Император мог быть спокоен: пока они рядом, «беды» с его младшим братом не случится.