Последний императорский отбор

Милу что-то набирал на своем коме, наверное, звал помощь. Не успеют. Я и так знала, что воздуха в этой маленькой коморке осталось на несколько минут. Значит, мы скоро умрем.

– Не умрем. – Я что, произнесла последнюю фразу вслух? – Мой аэро может подниматься на орбиту и опускаться на дно океана. Он выдерживает сумасшедшее давление, выдержит и гору. – Милу потянулся к панели и нажал какую-то кнопку, поясняя: – Это генератор воздуха.

Он опять лег на пол рядом со мной и крепко обнял. Я всхлипнула и горько разрыдалась, вжимаясь лицом в рубашку Милу, орошая ее слезами. Лучше бы я умерла. Родители погибли… Амедал, как и обещал, взорвал замок. Теперь вина будет преследовать меня всю жизнь. Что я наделала? Почему пошла на поводу у своих чувств? Могла бы смириться, притвориться, попытаться стать примерной покорной женой? Или нет?

Бесконечная боль разрывала внутренности.

Я лежала в тесном пространстве аэрокара, спелёнатая руками, ногами, телом Милу, пронизанная его теплом. Казалось, он хотел слиться со мной, забрать мою боль, так сильно сжимал мое тело.

И вдруг он начал что-то говорить тихо и размеренно, словно убаюкивая. Сначала я ничего не понимала, меня душили рыдания, голова раскалывалась от боли, но потом спустя некоторое время мимо воли начала прислушиваться к мягкому ласковому голосу. Он говорил о своей семье, работе, доме. О лабораториях и ученых, которые на него работают. Заставлял меня вспоминать наши дурацкие первые свидания. Его голос, монотонный и спокойный, вытаскивал меня из того океана боли, в котором я тонула.

– Я заметил тебя сразу. Ты стояла у аквариума с распахнутыми глазами, в одноразовом белом медицинском комбинезоне. Худенькая, испуганная, как потерявшаяся маленькая девочка. Я не знал, кто ты, что делаешь в приемной императора, но когда ты не пришла на встречу, я очень разозлился.

– Ты ждал? – хриплым сорванным голосом спросила я.

– Ждал. И сейчас жду. Я готов ждать тебя столько, сколько нужно. – Он сжал меня крепче. – Я не хочу жить, как мой отец с матерью, как мой брат. Я хочу настоящую семью, чтобы хотеть возвращаться домой, чувствовать твои руки в волосах, тепло твоих поцелуев. Смешно. Я реально до сорока лет ни с кем серьезно не встречался. Нанимал эскорт для официальных встреч, а когда отец сказал, что пора жениться, просто дал Дому поручение предоставить список всех родовитых невест во всех мирах. На первом месте оказалась принцесса дома Акиланосов.

Я рвано всхлипнула, судорожно втягивая в себя сухой искусственный воздух.

– Мать возненавидела отца еще до свадьбы. Она бы желала вообще не спать с ним и не рожать детей, а вывести в инкубаторе. Если бы ученые не доказали, что дети в инкубаторах рождаются с небольшими отклонениями, так бы и было. Так что инкубаторы используют лишь в крайних случаях, когда нет другого выхода.

– А почему они не разойдутся? Среди статусных браков разводов нет? – Я едва ворочала языком. Истерика забрала все силы.

– Есть, но редко. Отец не хочет, иначе придется отдавать приданое, точнее, разорвать договор на пожизненную добычу минералов, а это громадный кусок благосостояния семьи. Мать… привыкла быть молодой и красивой, а без частого посещения репликаторов Кагоа это невозможно. Отец пригрозил, что отключит их все и не продаст новые.

Меня передернуло от озноба. Милу прижался теплыми губами ко лбу.

– Какая же ты холодная, – прошептал он, растирая мою спину, плечи, руки горячими ладонями. – Отец растил из меня наследника чуть ли не с пеленок. С семи – бизнес-школа, с пятнадцати – университет. А я мечтал в детстве, чтобы мама однажды пришла ко мне пожелать спокойной ночи, поцеловала, рассказала сказку, а отец хоть раз показал, что гордится мной.

– Значит, твоя мечта – иметь настоящую семью? – Слезы опять навернулись на глаза.

– Не плачь, ты разрываешь меня сердце. – Милу начал покрывать мое лицо теплыми поцелуями. Губы, нос, щеки, подбородок, скулы. Я чувствовала себя разбитой и слабой, но в его объятиях становилось чуть легче.

Наверное, я задремала, потому что, когда открыла глаза, было светло. Крыша у аэрокара отсутствовала, над нами голубело небо. На лицо медленно опускались редкие снежинки.

Нас спасли. Это заняло не больше нескольких часов.

Через пять минут мы сидели в мини-креслах друг напротив друга, чумазые, покрытые пылью с ног до головы. Медики впихнули нам в руки стаканы с чем-то горячим. Милу улыбался, а мне было совсем не весело. Опять навалилось осознание того, что я сама, собственными руками, погубила свою семью. Вдруг в голову пришла тревожная мысль. Странно, почему она не появилась у меня раньше? Или паника так поглотила меня, что отключила мозги?

– А как Амедал прошел внутрь барьера? Откуда он взял генератор? – Я ошарашенно смотрела на Милу.

– Я дал ему…

– В смысле? – отказывалась понимать я.