Последний is человек

Том остановился возле стойки ресепшн. Девушка в белом халате, наверное, секретарша, а может и медcестра, сообщила ему, что доктор задерживается, а Том может несколько минут подождать в кабинете, чтобы не пересекаться с другими пациентами.

Она распахнула дверь и Том вошел в просторный белый кабинет.

– Располагайтесь. Может, чаю? Кофе у нас нет.

– Нет, спасибо.

Девушка скрылась за дверью. Том осмотрелся. Кабинет был большой, но сесть можно было либо на медицинскую кушетку, либо на кресло за стол доктора. На кушетку не хотелось, а за стол не решился. Том подошел к зеркалу у двери и стал себя разглядывать.

– Да, возраст Христа.

Потёр ладонью небритость, украдкой выдавил прыщик в складке носа, пригладил волосы на макушке.

– Красавчег, обидно будет, если подсел на какую-нибудь хроническую дрянь. Надеюсь, что это астма и она лечится.

Том повернулся, посмотрел на часы. Стрелки тикали, а доктора всё не было. Том подошел к письменному столу. Среди бумаг и прочей канцелярии лежал раскрытый журнал. Том развернул журнал к себе. На половине страницы красовалось фото доктора, сделанное в этом кабинете, за этим самым столом.

– Ну вот, его уже в журналах печатают, звезда, зачем теперь вовремя приходить…

Том поднял журнал и сравнил фото с обстановкой в кабинете.

– Да, точно тут.

Том обошёл вокруг стола, уселся в кресло и стал разглядывать журнал. Из приемной послышался шум. Том перестал читать и прислушался. По-видимому, к кабинету рвались какие-то настырные дядька, произносящие фразы на непонятном языке. Девушка с ресепшен явно пыталась их остановить, но безрезультатно. Том захлопнул журнал и бросил на стол. Дверь распахнулась, и в комнату ввалились трое в строгих чёрных костюмах. Том попытался подняться им навстречу, но не успел. Один из вошедших, с ходу, выстрелил ему в шею капсулой с, как выяснилось позже, сильным парализующим веществои. Том обмяк и стёк под кресло.

* * *

Вокруг Алексы высветились четыре проекции монитора. На меньшем расположены все системы управления, а на больших, овальных, пространство с разных сторон от вакуумной АСТРОСФЕРЫ7, Алекса приложила ладонь к овальной проекции и недовольно закачала головой.

– Командир, где вибрация? Где вибрация, спрашиваю?

Дверь раздвинулась и вошел Янек.

– Ну, ты же понимаешь…

– Зачем нас дурачить?

– Мне необходимо раз за ШЕЛТОН8 проводить учебную тревогу.

– Раз обязан, проводи, но мы же не дети. Предупреждай, а то дойдет до настоящего дела, а кто-нибудь слажает, мол, учебная.

– Подумаю. Сегодня как прошло?

– Всё в штатном режиме, но вопрос к Юрию, на третьей проекции пуск задерживается на пять миллисекунд.

– Юрий, ты слышишь? Алекса, панорамный звук включен?

– Да, работает.

– Юрий, слышишь?

– Слышу и проверяю уже, вот нетерпеливые.

– В чём проблема?

– Проблемы нет. Это из-за сопряжения систем. Если проекции раздвинуть, то задержки не будет, но придётся физически преодолеть почти два метра.

– Раздвигай, задержка не нужна.

– Ты же не успеешь, надо будет бросаться, словно змея на жертву.

– Успею, я быстрей змеи, – улыбнулась Алекса.

– Командир, как поступим?

– Ты, конечно, можешь ещё поспорить, но я пас. Раздвигай!

Янек засмеялся, похлопал Алексу по плечу и вышел.

Алекса осталась сидеть. Прошло минут пять, Янек не вернулся. Она осторожно встала, подошла к двери, выглянула в буфер, никого. Девушка задвинула дверь, достала бутылку из проема между ХАМПОМ9 и шкафом и осторожно присела на край рабочего кресла.

* * *

Алекса уже несколько раз пыталась просмотреть кодированное изображение, но каждый раз всё заканчивалось плачевно, в прямом смысле этого выражения. Тяжёлые мысли о том, что может сейчас твориться на Земле и ностальгия, вызванная основным видео, одерживали верх, а слезы, хоть и позволяли увидеть «тайнопись», но никак не давали в ней разобраться.

Сегодня Алекса была настроена крайне серьезно, а детская выходка капитана отбросила остатки лирики.

– Хоть кто-то тут должен быть взрослым человеком…

Алекса ещё раз оглянулась на дверь и щелкнула по монитору. Перед глазами, словно в памяти выплыли изображения её комнаты, мамы, папы и вечно суетящегося пса, любимого лабрадора Гектора. Слёзы опять навернулись на глаза, ком подкатил к горлу. Алекса сильно закусила губу и сжала кулаки, так, что ногти глубоко впились в плоть. Стало легче. Алекса смахнула слёзы и прокашлялась. Подняла бутылку и дождалась пока последние капли напитка упадут ей в рот.

– Кошмар, лечу на скорости, сравнимой со скоростью света, а для просмотра пользуюсь примитивной линзой, как в середине 20-го века.

Алекса нагнулась и стала пристально рассматривать изображение через линзу, точнее бутылку.

При беглом просмотре, казалось, что это помехи аэротика первой платформы. Но нет, это были чередующиеся символы. Часть их напоминала нечто среднее между наскальной живописью древних людей и китайскими иероглифами, а другая часть была словно снята со стены в детском саду.