Последний Исход

Не став гадать, зачем ему вернули силы, Арлинг сосредоточился на Абире, который, казалось, был целиком поглощен Септорией Второго Исхода. Регарди знал – легкой добычей Подобный не станет. Он давно заприметил у одного сектанта длинную палку, которой тот ритмично стучал о пол. Ее можно использовать, как прыжковый шест, чтобы перелететь к Абиру и убить его до того, как поспеют гиганты-стражи. А уже потом разбираться с остальными – живыми, мертвыми и каменными. У Арлинга было стойкое желание уничтожить всех горцев сразу. Желание было навеяно солукраем, но Регарди не подавлял его, зная, что попытка убить Подобного вряд ли удастся с первого раза. Где-то был подвох.

Долго ждать не пришлось. Толпа взбурлила и выплюнула из себя нечто, что он вначале принял за груду камней, сложенных друг на друга. Журависный дурман и испарения из бездны творили с его воображением странные штуки. Даже когда нечто пошевелилось, Арлинг не сразу поверил, что существо было человеком. Высотой не меньше двух салей, с массивной жилистой шеей и крепкими плечами, горец напоминал оживший каменный монолит, который, впрочем, гармонично вписывался в окружение. В руках он держал керхскую саблю, казавшуюся игрушкой в кулаках гиганта. Лысый череп, по которому обильно текли капли пота, тяжелый взгляд опытного убийцы, размеренное, спокойное дыхание без единой примеси журависа или другого наркотика – все указывало на потенциального победителя в любом сражении.

По крайней мере, Арлинг получил ответ на вопрос, зачем его угостили ясным корнем. Как бы горцы не выделяли себя в другую расу, они были детьми Сикелии, и подобно кучеярам обожали дурманить сознание и развлекаться зрелищными ритуалами, где проливалась кровь.

Итак, Подобный решил, что Септория Второго Исхода должна быть украшена поединком. Арлинг нехорошо усмехнулся и медленно размял сначала одну, потом вторую ногу. Он был готов и чувствовал себя непобедимым. В нем бурлил солукрай.

Сабля в руках гиганта не пугала, однако когда горец метнул оружие ему под ноги, Арлинг растерялся. Похоже, противник собирался биться голыми руками. Если горец рассчитывал, что его враг благородно отбросит клинок в сторону, то он ошибся. Регарди быстро подхватил саблю и провел пальцами по гладкому лезвию, чувствуя остроту, которая дарила уверенность. Клинок был простым и без изысков, но для оружия массового убийства годился.

Гигант подходил спокойно, словно мясник к лежавшей на разделочном столе туше. Голоса жрецов вдруг стали выше, а барабаны заиграли частую дробь. Решив, что их поединок получил специальное музыкальное сопровождение, Арлинг не сразу заметил изменения в толпе нарзидов.

А между тем, с пленниками из Сикелии творилось что-то странное. Многие еще оставались лежать, борясь с недостатком воздуха и дурманом, но некоторые вдруг поднялись и, шатаясь, направились к краям выступов, нависавших над бездной. Миг – и сразу три нарзида бесследно исчезли в густом, клубящемся тумане.

– Любовь к тебе, Нехебкай, разрывает оковы Пространства и Времени! – нараспев читал Абир. – Прими наш дар! Пробудись! Ощути кровь древних в своем дыхании…

Пока Регарди пытался вернуть ясность чувствам, гигант напал. Арлинг взмахнул клинком и услышал четкий хруст ломающегося лезвия. Если бы он не проверил саблю заранее, то решил бы, что ему дали оружие с изъяном. Керхские сабли славились прочностью и легко перерубали закаменелые ветки маскатовых деревьев. Дело было не в клинке, а в гиганте, который даже не остановился, продолжая наступать. На шее человека не осталось ни царапины, хотя удар должен был лишить его головы.

– Я Джар! – крикнул горец и, вероятно, проломил бы Арлингу грудь ударом ноги, если бы тот перекатом не ушел в сторону.

– А я непобедимый, – прошептал Регарди, быстро откатываясь от края пропасти. Смысл слов горца был понятен. На древнем керхар-нараге слово «джар» означало «неубиваемый». Если это был психологический прием, то Джар выбрал не того противника.

Арлинг снова напал первым, но короткая рукопашная привела к неутешительным выводам. Его пальцы попали в болевые точки, которые должны были погрузить обычного человека, по меньшей мере, в болевой шок, однако Джар обратил на его удары не больше внимания, чем на укусы насекомых. Удержать атаку не удалось, так как горец едва не сломал ему ключицу. Регарди успел отклониться, и удар прошел вскользь, но даже этого полуудара хватило, чтобы оценить силу противника. Джар был могуч, как горный поток, бешено ревущий в ущелье. Он не использовал удушающие захваты, заломы конечностей или хитрые болевые приемы – его техника ограничивалась ударами-молотами, каждый из которых должен был разбить противнику все кости разом.