Последний Исход

Он действовал интуитивно, по памяти вспоминая то, что когда-то рассказывал ему иман и учителя из военной школы в Согдарии. На Даррене были хорошие доспехи из войлока и металлических пластин, однако если бы Гасан не смазал выстрел, стрела пробила бы их вместе с Монтеро. Наконечник вошел не глубоко, застряв где-то под ключицей. Обломав древко стрелы, Арлинг осторожно нащупал верхушку металлического стержня, который сидел в Даррене. Повернуть наконечник по ходу стрелы и приблизить его к поверхности кожи не получилось – мешала ключица, и Регарди решил направить кончик в другую сторону. К этому времени, он ничем не отличался от того Арлинга, который сражался с наемниками в Рамсдуте, и снова был весь в крови. Правда, кровь Даррена не была похожа на кровь «кобр». Она была горячее и жгла ему пальцы, которые с трудом сгибались.

Стрела сидела прочнее, чем он думал. Понимая, что рискует, Арлинг снова прокалил нож и принялся срезать часть мышцы вокруг места, где застрял наконечник. Даррен дернулся.

– Терпи, – прошептал он, крепче сжав нож, чтобы вымазанная в крови рукоятка не скользила в ладони. – Это тебе за Балидет.

Он надеялся, что Монтеро останется без сознания еще пару часов. Перед операцией он связал его, но полностью обездвижить не смог. Взявшись за древко, Арлинг двинул стрелу по направлению ее хода, стараясь, чтобы она достигла поверхности раны. Ему пришлось погрузить в растерзанную плоть Даррена пальцы, чтобы убедиться, что наконечник вышел наружу. Зацепить его ногтями, и вытащить из тела было уже нетрудно. Сложнее было справиться с потоком крови, который хлынул следом. Арлинг использовал все, что нашел в сумке Аршака, однако остановить кровь удалось не сразу. Залепив рану смолой паучника и перевязав Даррена полосками ткани, которые он сделал из своего плаща, Регарди оставил его в покое и принялся очищать руки песком. То, что он встретил Даррена в Холустае, было случайностью, то, что Даррен выживет после его операции, будет чудом.

Монтеро не приходил в себя два дня. Его тело полыхало жарче костра, а когда жар отпускал, Даррена бил озноб. Арлинг менял повязки, вливал в него отвары из всех трав, которые имели отношению к лечению ран, и просто сидел рядом, слушая стук его сердца. Ему казалось важным оказаться поблизости, когда биение прекратиться. Останется ли он предателем, если Даррен умрет? Когда он встретился с Аршаком, миссия Великого Судьи на время придала смысл его остановившейся после Испытания жизни. Регарди подхватил чужую цель и попытался сделать ее собственной. Но появление Даррена скомкало, растоптало и выбросило клочки нового смысла на ветер. Арлинг не знал, куда направится после смерти Монтеро. Возможно, пойдет искать Дорогу Молчания. Наверное, когда долго носишь маску, она рано или поздно прирастает к лицу. Только он не знал, какая из масок – халруджи или васс’хана – приросла крепче.

Одно было хорошо. Нехебкай замолчал, а его змеи больше не преследовали Арлинга. Регарди не знал, с чем это было связанно, но надеялся, что галлюцинации оставили его навсегда.

На третью ночь, когда он задремал, привалившись к стволу бессмертника, его разбудил голос Даррена. Регарди не понял, что Монтеро молился Амирону. В молодости Даррен всегда отличался набожностью, но Арлинг не ожидал, что его вера сохранится после стольких лет. В молитве Даррена не было ни слова о войне или смерти, причиной которых он стал. Бывший друг просил бога простить его за слабость и даровать силу. Монтеро не мог смириться с поражением, которое нанес ему Ларан.

Арлинг сел ближе и приложил к его губам плошку с водой. Даррен пил долго и жадно, а потом без сил откинулся на подстилку из иммортелей. Арлингу не нужно было касаться его лица, чтобы понять, как плохо тот выглядел. Впалые щеки, темные круги под глазами и запах смерти изо рта. Даррен едва мог шевелить головой.

– Проклятые пески, – хрипло прошептал он. – Знал бы ты, как я ненавижу этот мир.

– Нетрудно догадаться, – покачал головой Арлинг. – Ведь ты так старательно разрушал его столько месяцев.

– Я не о том, – Монтеро нашел в себе силы усмехнуться. – Здесь все ужасно. Ужасно это безмолвие, этот вечный сон, это солнце. Все здесь скудно и голо. В аду и то лучше.

– Тебе еще предстоит шанс там побывать, – ответил Регарди.

Он любил пески, привык к зною и наслаждался тишиной пустынь, но спорить с раненым не стал. Его бы все равно не поняли.

Прошло еще несколько дней. Арлинг их не считал, время давно потеряло свое значение. Даррену становилось то лучше, то хуже, но Регарди тешил себя надеждой, что раз Монтеро не умер в первые дни, значит, должен выжить. Они не разговаривали. Даррен принимал его помощь молча, пристально разглядывая темными глазами. Он берег силы, Арлинг же был рад тому, что они могли молчать. Любые слова сейчас казались лишними.

Однако избежать разговора не получилось. Однажды утром, когда Регарди пытался бриться с помощью ножа, которым недавно резал Даррена, он почувствовал взгляд. Монтеро очнулся и даже сумел приподняться на локтях, наблюдая за ним.