Последний из Двадцати (СИ)

Бук был тем, кто нанимал людей. Ровны в его руках казались неисчислимы, те же, кто решил опробовать его на крепость — оканчивали с расколотой головой. Молниеносный, стремительный, стрела — Рун наконец получил имя, о котором можно было спрашивать других. Первый пойманный после жабы-мальчишки разбойник никогда и ничего о нём не слышал, третий видел его лишь мельком — Бук был из осторожных и предпочитал являться не сам. Десятый сказал, что Бук толст и неповоротлив, но его память поведала обратное.

Неказистый, сухопарый, почти старик — не ровня старому Мяхару по возрасту, но всячески стремился его догнать. Торчащие к низу усы, густые брови, скрывающее лицо шляпа с широкими полями.

Двенадцатый знал, где Бука сейчас — и уже этим заслужил право умереть человеком.

Рун убивал легко и непринуждённо. Жалость, иногда давившая на совесть при казни крестьян сейчас спала крепким сном. Испытывать что-то кроме абсолютного равнодушия к тем, кто убил его собратьев, он считал недостойным.

Поначалу он хотел обращать в камень всех и каждого, кто хоть сколько-то причастен к нападению на Шпиль. Вскоре он понял, что ещё пара дней поисков — и он будет таскаться не с напоясной мошной, но с заплечным мешком на спине. Перспектива казалась ему не шибко радужной.

Бука притаился в Холмистой роще, недалеко от крестьянского кладбища. Юный чародей долетел порывом ветра, клочком ночной мглы спарил на высокое дерево — не заметить чадящий дымом костёр в паре ли оттуда было попросту невозможно.

Когда он увидел их, ему на миг стало смешно. Бук не растерял былой хватки и сколотил свежую банду из кучки оборвышей. Они зябко тянули руки к костру, ежились от ночного холода. Одного только взгляда на эти оголодавшие, злые разбойничьи хари хватало, чтобы понять — они мечтали разве что о крестьянине на толстой кобыле с кучей шерстяных одеял.

Рун вырвался столпом земли прямо у них из под ног. Нехитро сложенное кострище брызнуло негодяям в лица. Ошпаренные, ничего не понимающие, визжащие от ужаса они бросились в разные стороны. Если это те, подумалось юному чародею, кто должен был защищать Бука от него, то парень был крайне разочарован.

Ужас быстро сменился решительностью. Лапища разбойников тут же потянулись к ножам и топорам — по крайней мере до того момента, как они увидели своего противника.

Рун сплёл собственное тело из потока искрящихся молний. Первый — самый смелый и самый глупый, бандит не успел даже замахнуться, как его срезало потоком бушующей энергии. Разом обгоревший, забившийся на земле в страшных предсмертных конвульсиях, он стал собратьям грозным предупреждением.

Бегите, улыбался чародей, чуя как внутри него просыпается оголодавший до чужой крови хищник. Молнии в его руках обратились беспощадно жалящими плетьми. Последовавшие же совету чародея плавленым воском растекались по земле, едва успевали сделать первый шаг.

Бегите, вкрадчиво шептали сплетаемые юным чародеем заклинания. Спасайтесь! — молили проблески милосердия и не таившие надежду перебороть убийственный азарт.

Один за другим, поражённые, они находили быструю гибель: последний из Двадцати не щадил собственной маны на столь увлекательное развлечение.

Краем глаза он заметил, как неприметная тень стремглав бросилась прочь из лагеря.

Стонущие от боли разбойники молили о смерти, но Рун птицей вспорхнул в небо — по воздуху захлопали массивные совьи крылья.

Острый глаз готов был выхватить в ночной мгле любую мелочь. Слух, ставший идеальным ласкал уши: парень чуял, как тяжело дышит его будущая жертва, как хрустят сухие ветки под массивными шагами.

Добыча норовила ускользнуть: правы были те, кто звал главных зачинщиков нападения на Шпиль людьми необычными.

Назвать Бука обычным было бы оскорблением.

Разбойник менялся на ходу. На миг став теневым скакуном, он перескочил через огромный овраг. Массивная туша жеребца, будто вода, перетекла в обманчивый облик лесицы — к серой шерсти быстро липла лесная грязь, нанося природный камуфляж. Словно колокольчик, болтался из стороны в сторону каплевидный, но порядком облезший хвост.

Не уйдёт, понял Рун, быстро приближаясь к беглецу. Бек в облике лесной куницы развернулся в прыжке — и правое крыло чародея тут же обожгло болью.

Единым, сцепившимся снарядом они рухнули наземь, покатились. Рун, поборовший боль, закрылся рукой — острые клыки, метившие в шею пронзили кожу насквозь. Парень тотчас же скинул ладонь, оставив её в пасти лесицы, поспешил отрастить новую, приготовился к бою.

Напрасно.

Бук, едва почуявший свободу, выплюнул нежданную добычу, отскочил в сторону, уменьшаясь на лету. Тело хищницы тут же сменилось крохотной фигуркой — мышь полёвка, пробуксовав задними лапами, нырнула в ближайшую норку.

Здравый смысл толкал с насиженного места уже давно правивший рассудком азарт. С чего ты вообще взял, вопрошал он голосом старого Мяхара, что эта тварь — тот самый Бук? Разве ты сам никогда не кидал обманки, стремясь уйти от погони?