Последний из Двадцати (СИ)

Рун нахмурился, покачал головой.

— Что ты такое несёшь?

— Ты потребовал их хвосты.

У парня вновь пересохло в горле. Не сразу, но он сообразил, что бесовка говорит не про хвосты разбойников, а тех двоих проигранцев.

Она лишь хлопнула в ладоши, как с треском разверзлась земля. Из самих глубин преисподней потянуло чёрным, как сажа, дымом.

Бесы уже стояли на коленях. Поросячьи глазки налились крупными, едва ли не с яблоко, слезами. Мохнатые, кривые руки с узловатыми пальцами были сложены замком — проигранцы смотрели на чародея, как на свою последнюю надежду.

Вместе с дымом они принесли стенания — одно горше другого. Рун смотрел на них и вдруг ощутил себя неловко: зачем ему их хвосты? Чего он сам хотел этим добиться? Или глас старого Мяхара в нём?

Парень не знал. Знал только то, что из жутких, бесовьих завываний членораздельной и понятной была разве что слёзная мольба оставить их хвосты при них.

Там, на игровом поле они были другими, стократ опасней и яростней. Сейчас же — просто жалкими.

— Мы что угодно, госпо́да! — выводил хрипатые рулады горбатый бес. Его собрат шмыгал носом, что малое дитя и вторил ему.

— Что угодно! Что угодно!

— Ты только слово — как мы тут, там, здесь и тебе на блюде! — желание говорить в рифму будто бы выветрилось из них вместе с злорадством.

— Чего потреба, мы хучь с неба, хучь с земли, а достанем! Клинок царский, машину из земель виранских какую… Ты только хвост…

— Хвосты, — точас же поправил его рогач. — Хвосты не трогай!

— Мы всяко могём. В пределах разумного.

Рун скуксился — кто ж их, безобразных знает, где у них предел, да ещё и разумного? Он обернулся к бесовке — та протягивала ему на ладони небольшой сапожный нож. При одном его только виде проигранцы запричитали пуще прежнего.

Парень присел на корточки.

— А если мне не сейчас нужна помощь? Потом, в будущем?

— Не изволь покою не знать, господа! Мы тебе — вона чё! — на мохнатой ладони, будто монета едва ли не золотом горела печать.

— Маргулитовая, — словно цепляясь за хвост своих надежд заговорил рогатый, страстно кивая головой и широко разводя руками. — Как мы тебе треба, так ты печать разломишь — тут уж и мы к тебе, как за картёжный стол, бегом побежим!

Рун кивнул, принимая дар из рук придорожных бесов. На их мордах тотчас же отразилась неудержимая радость. Выдохнув от разочарования, дьяволица вновь хлопнула в ладоши. На этот раз решила расступиться стена. В глаза юного чародея тотчас же ударил яркий, почти ослепляющий свет. Под ногами, будто сама собой и из ниоткуда разлеглась лестница.

— Твоя мерзкая вральная кукла там, наверху. Ждёт тебя.

Рун не успел сделать и шага, как она его остановила.

— Подожди, мой маленький колдунчик. Неужели тебе не хочется знать, кто такой Вигк? Обещаю, что за этот ответ не возьму платы.

Внимание Руна вновь было приковано к бесовке. Та жутко и самодовольно оскалилась.

— Вигк — виранец…

***

Руну казалось, что он будет отдыхать неделю, если не две.

Когда он поднимался по лестнице, то прятал в глубине души детский, почти наивный страх, что стены вот-вот сойдутся и раздавят его на середине пути. В конце концов, зачем бесовьей матери отпускать того, кто её обыграл? Потому что это не по правилам?

Ответа он не знал, но старался идти не ускоряя шага. Что-то подсказывало ему, что она неумолимо следит за каждым его шагом, и каждую же секунду сравнивает, сравнивает, сравнивает его со старым Мяхаром.

Вновь не в его пользу.

Молчали.

Тишина, сначала ватная и приятная теперь снедала его изнутри. На свободу рвались тысячи не сказанных слов и сотни тысяч вопросов к Ска. Механическая кукла же занималась тем, чем и прежде — следила за костром, осматривала дорожное платье, чистила и без того уже сияющий ствол малурита…

Из котелка тянуло аппетитным и вкусным. Не неделю, сказал самому себе Рун — всего лишь до завтрашнего утра. Когда ты едва унёс собственную шкуру из преисподней, любая месть должна поиметь совесть и подождать, в конце-концов, пару часов.

Ска в самом деле видела карту. Едва Рун вывалился из дьявольских палат, как первым же делом спросил именно об этом. Стальная дева шустро нарисовала ему веткой на земле — пресловутый Мик и в самом деле прятался в Храпунах.

Прятался? Словно желая угодить победителю пуще означенного, на карте были отмечены и передвижения беглых разбойников. Словно мотылёк на свечу, Мик немало времени сам скакал чародею навстречу. Не было только одного.

Ата-мана.

От того, что сообщила дьяволица, парню хотелось плакать и смеяться одновременно. В его руках оказалось столько информации, сколько он и подумать не мог. Полгода он потрошил умы всякой мелочи, а и надо-то было всего лишь сыграть партию в "замок" с проигранкой…

Излеченное магией от недавних ран тело вдруг решило напомнить ему фантомной болью о том, что это была за партия. Юный чародей зашёлся протяжным кашлем, плюнул себе под ноги кровью. К слову, если уж и говорить о том, как шла игра…

— Ска, чтоб на тебе кабанисы ездили, что это, мать твою, такое было?

— Мои функции распознавания смысла давно не обновлялись, господин, я не…