Последний из могикан

Молодой человек вышел из комнаты и, так как день склонялся к вечеру, поспешил сделать все необходимые распоряжения. Через несколько минут он построил солдат в ряды и послал во французский лагерь ординарца с флагом, поручив объявить врагам о приближении коменданта форта. Сделав все это, Хейворд отвел маленький эскорт к западным воротам и там уже застал своего начальника, который был вполне готов отправиться к Монкальму и только ждал майора. Едва закончились обычные церемонии, комендант и его молодой товарищ покинули крепость в сопровождении эскорта.

Они отошли не более ста ярдов от укреплений, когда вдали показалась свита французского генерала, двигавшаяся по ложбине, которая служила руслом для ручья, отделявшего батареи осаждающих от форта. С того момента, когда Мунро покинул крепость, его осанка стала величавой, а лицо приняло гордое выражение. При виде белого пера, развевающегося на шляпе Монкальма, глаза полковника загорелись и вся его крупная, сильная фигура, казалось, помолодела.

– Прикажите нашим солдатам быть настороже, сэр, – шепотом сказал Мунро Дункану.

Барабанный бой приближающегося французского отряда прервал речь старика. Англичане мгновенно ответили таким же салютом. Из каждого отряда выехало по ординарцу с белым флагом, и осторожный шотландец остановился. Эскорт поместился близ него. После коротких военных приветствий Монкальм быстро и легко пошел навстречу Мунро. Он обнажил голову перед ветераном, и при этом белоснежное перо его почти коснулось земли.

В манерах Мунро было больше величия и мужества, но в них не замечалось спокойствия и вкрадчивой вежливости француза. Несколько мгновений ни один из них не промолвил ни слова. Они обменивались внимательными взглядами. Наконец, как того требовали высший чин Монкальма и характер встречи, француз первый нарушил молчание. После обычных приветствий он обратился к Дункану и, улыбнувшись ему, как знакомому, сказал по-французски:

– Я очень рад, майор, что вы будете присутствовать при нашем разговоре. Теперь у нас нет необходимости обращаться к помощи переводчика, потому что, я знаю, вы передадите мои слова с такой точностью, будто я сам говорю на вашем языке.

Дункан поклонился.

Монкальм повернулся к своему эскорту, который, подражая маленькому английскому отряду, держался поближе к нему, и произнес:

– Назад, ребята! Отступите немного!

Раньше чем майор Хейворд успел повторить то же приказание в виде доказательства своего доверия, он обвел глазами долину и с тревогой заметил в лесных чащах много индейцев, которые с любопытством наблюдали за встречей двух полководцев.

– Маркиз де Монкальм, конечно, видит различие наших положений, – с легким смущением сказал он, указывая в сторону краснокожих, которые виднелись почти со всех сторон. – Отпустив наших телохранителей, мы рискнули очутиться бы всецело в руках врагов.

– Майор, вам дано слово, оно охраняет вас от опасности, – ответил Монкальм, выразительно прижимая руку к сердцу. – Этого, мне кажется, достаточно.

– Да! Отступите, – прибавил Дункан, обращаясь к офицеру, который стоял во главе английского эскорта. – Отступите так, чтобы вам не был слышен наш разговор, и дожидайтесь приказаний.

С заметной тревогой Мунро наблюдал, как отходит его охрана, и тотчас же потребовал объяснений.

– Не в наших интересах, сэр, выказывать недоверие, – возразил Дункан. – Маркиз де Монкальм честным словом ручается, что мы в безопасности, и я приказал эскорту отступить, чтобы доказать ему, что мы полагаемся на его уверения.

– Может быть, все это справедливо, сэр, но я не доверяю словам маркиза.

– Дорогой сэр, вы забываете, что мы говорим с офицером, который прославился и в Европе и в Америке. Нам нечего опасаться человека с такой репутацией.

Старик развел руками, как бы подчиняясь неизбежности, хотя суровое лицо его по-прежнему выражало упрямое недоверие, которое происходило скорее от обычного презрения к врагу, чем от каких-либо других признаков, которые могли бы в тот момент вызвать беспокойство.

Монкальм терпеливо ждал окончания беседы, происходившей вполголоса; наконец он подошел к Мунро ближе и приступил к переговорам.

– Я просил этой встречи с вашим начальником, майор, – сказал Монкальм, – в надежде доказать ему, что он уже сделал все необходимое для поддержания чести своего короля, и уговорить его прислушаться к голосу человеколюбия. Я всегда и повсюду буду утверждать, что он мужественно сопротивлялся и не уступал, пока не исчезла последняя надежда отразить неприятеля.

Дункан перевел это вступление старому коменданту, и Мунро ответил с большим достоинством и достаточно вежливо:

– Как бы ни ценил я свидетельство маркиза де Монкальма, оно, как я думаю, сделается еще более веским, если я в полной мере заслужу его.

Когда Хейворд передал французскому генералу ответ полковника, Монкальм улыбнулся и заметил: