Последний из нас

Леонид достал из кармана паспорт, ножом срезал фотографию Ефрема. Борис поднял с пола фоторамку с разбитым стеклом и выцветшей фотографией, ссыпал осколки, и поставил на стол. Захар оторвал от своей модной куртки чёрную ленточку.

— Пусть земля тебе будет пухом, брат! — Леонид водрузил маленькую фотографию с чёрной летной в большую рамку, и поставил посреди стола.

— Хороший был человек, — произнёс Борис, — жаль, что похоронить, по-человечески не удалось.

Захар ничего не сказал, только подошёл к окну, закрытому грязной рванной занавеской. Тельцов откинулся на диване, углубился в тяжкие думы.

Эта съёмная квартира принадлежала одному из республиканских диверсантов, которого знал Леонид. Когда грязные, уставшие, разведчики пришли сюда из последних сил, хозяин, конечно, не отказал, но сам предпочёл въехать, чтобы не накликать на себя беду, опасными гостями.

Леонид поднялся, прошёл на кухню, где облюбовал себе место в углу Артём. Он так и не сказал ещё ни слова, после того, как они выбрались. Он сидел в ступоре и упёрто глядел в одну точку.

— Тёма, — Заболодский присел на корточки прямо перед парнем, — Приди в себя. Ты молодец, ты сделал всё, что мог, и даже больше. Ты смог взять себя в руки, когда твоя помощь была необходима. Ты попытался спасти Ефрема, и знаешь, — глаза Артёма немного поднялись на рассказчика, — Ему было легче умирать, зная, что перед смертью его не бросили, за него боролись, рисковали. Это много значит, особенно для такого человека, как Ефрем. Ты смог побороть свой страх, это уже немало. А ещё, — Леонид положил руку товарищу на плечо, — Ты спас нас всех. Именно ты вспомнил про вентиляцию в экстренной ситуации. Командир был прав, ты прирождённый лидер. Ты повёл нас, когда мы проявили слабость. Помнишь? — Артём помнил, в его глазах проскользнула искорка надежды, — Сейчас ты нужен нас, слышишь? Нам нужна твоя помощь.

Артём опустил глаза. Ему было тяжело. Он не привык к такой ответственности. Леонид оглянулся в поисках полезного, увидел только револьвер и сумку разведчика. «Питон» парню явно не поможет, а вот сумка. Заболодский достал из тесёмки потрёпанный дневник, протянул Артёму, вместе с карандашом всунул в его непослушные руки.

— Вот. Это тебе поможет. Попиши. Прошу тебя.

Артём равнодушно скользнул взглядом по дневнику, и разжал пальцы. Книжица упала, раскрылась на пустой странице, и на ней была такая же пустота, которая царила в душе Артёма.

Борис лежал на диване и боялся пошевелиться. Хоть ожоги у него были не такими сильными, как у остальных разведчиков, но ему тоже досталось, и любое движение отдавалось сильной зудящей болью. Но больше страданий приносило совсем не это. Душевные муки разрывали Бориса на части.

«Я никого. Никогда. Не предавал» — стучала мысль в его голове, — «Из-за меня погиб Ефрем. Эти Краснопёрые твари знали меня в лицо, проследили, вышли на завод. Сволочи. Не может быть, я всё разрушил. Всё» — Тельцов закрыл правой рукой глаза, и заметил на сгибе локтя что-то красное. Нет, это был не ожог. Что-то странное, не поддающееся сравнению, словно клякса на белом листе бумаги, или же подобно корню цветка, красные прожилки расходились из одной точки, из вены и были они под кожей. Но не что-то инородное, а как некий раздражитель, ссыпь, аллергическая реакция. Осознание пришло мгновенно, это было место укола. Тот необычный «подарок», который преподнёс Ушков своему диверсанту. Вакцина 145.

И тут сердце замерло. Если Леонид знает, как выглядит укол от Вакцины, то Борис слит с потрохами. За секунду, до того, как Заболодский кряхтя, зашёл в комнату, Борис опустил рукав.

«Теперь я не сбегу. Никогда. Не стану дезертиром. Я обязан Ефрему, и все ребятам, которых предал. Я буду бороться до конца».

— Как он? — тихо поинтересовался Тельцов.

Леонид снял майку, начавшую липнуть к обожженному телу, взял со стола баночку с мазью, принялся натирать ожоги.

— Хреново.

— Давай, помогу, — Борис медленно поднялся, опустил пальцы в вонючую мазь.

— Сидит в ступоре, и не знаю, что его выведет из этого состояния.

— Я помню, шли как-то с туземцами в рейд, и по нам с блок поста как начали стрелять с пулемётов, и гранатами закидывать. Было как при штурме в Подмосковье, когда мы к тебе ехали. И вот, там даже здоровые мужики, выше меня на две головы, рыдали, сворачивались в калачики и завали мама, представляешь?

— Да знаю, что, я, по-твоему, на боевых действиях не был?

— У него пройдёт. Парень крепкий, стойкий.

— Надеюсь, просто многие с ума сходили. Потом с ложечки кормить приходилось.

— Он справится, — вкрадчиво сказал Борис.

А Захар, стоя у окна, только и ждал, когда окончательно развалится группа, и тогда он, не будучи дезертиром, сможет покинуть проклятый город.

* * *