Последний из удэге

Фрося опустила подол, продела коромысло под дужку одного, потом другого ведра и легким, свободным движением взяла коромысло через плечо.

- Прощайте пока, Сергей Владимирович! - сказала она, улыбаясь. - Что это вы никогда не зайдете к нам?

- Я зайду, - поспешно сказал Сережа.

"К кому это - к нам? Ведь она живет одна с детьми? Ну да, она хочет, чтобы я зашел к ней и к детям!" - говорил себе Сережа, глядя, как Фрося идет по двору больницы, упершись одной рукой в бок, изгибаясь на ходу стройным и большим телом.

IV

Вдоль по гребню отрога и по верхушкам деревьев в саду, еще окутанных понизу туманом, побежало золотистое солнце восхода. Роса заискрилась в траве и на листьях.

- Да, вот при каких обстоятельствах нам довелось увидеться, - грустно говорила Лена, идя по аллее рядом с Сережей. - Ты вырос, вообще изменился, не знаю - в лучшую или в худшую сторону. Кажется, в лучшую. Но мне все-таки труднее найти с тобой общий язык. Сядем здесь, - указала она на любимую скамейку под яблоней. - Расскажи, что ли, как вы там бродили?

Сережа начал было рассказывать, но увидел, что Лена с окаменевшим лицом, не слушая его, смотрит на склоны хребта за рекой, где по жилам ключей медленно всползали вверх клочья тумана.

- Да ты не слушаешь меня!..

- Ты все не о том говоришь, - протяжно сказала она. - Мне хотелось бы больше услышать о тебе самом.

- Начинаются фокусы! - обиделся Сережа. - Я о себе и рассказываю. И вообще, я думаю, было бы лучше, если бы ты рассказывала о себе, подчеркнуто сказал он.

- Почему?

- Согласись сама, ты проделала более необычный путь, - сказал он, не решаясь уточнить свою мысль.

- Очевидно, ты так же, как и все, расцениваешь меня, как какой-то чуждый осколок, попавший в честную пролетарскую среду, вроде тебя и папы? Она враждебно и зло усмехнулась.

- Ленка! Что с тобой? - вдруг прежним, добрым и ласковым Сережиным голосом сказал он. - Ты какая-то нервная, злая и вчера и сегодня...

- Должно быть, от непроходимой монументальности чувств, в которой все упражняются почему-то надо мной и передо мной... Очевидно, потому, что я жизненно слабее других, - с едва сдерживаемым раздражением говорила Лена. Боже мой! Неужели нет на свете простых людей, людей ясных чувств, чистого взгляда! - вырвалось у нее из самого сердца. - Не люди, а какие-то памятники! Даже ты предстал передо мной в виде какого-то маленького памятничка...

- Я не понимаю, что ты хочешь... - начал было Сережа и не докончил.

Лицо Лены преобразилось от внезапно осветившего его любопытства, удовольствия, кокетства. Она поднялась со скамьи и быстро пошла по аллее.

Сережа увидел вышедшего из кустов навстречу Лене Семку Казанка в сдвинутой набекрень американской шапочке на белой головке.

Семка и Лена, улыбаясь и прямо глядя друг на друга, довольно продолжительное время подержались за руки. Сереже не было слышно, о чем они говорили, но он видел, как чередовались на лице Семки то задорное и нахальное, то детски наивное и даже нежное выражение, и как Лена явно кокетничала с ним и один раз громко засмеялась, и как Семка раза два машинальным движением девичьей своей руки снял с плеча Лены не то пушинку, не то ниточку.

Вот какой разговор происходил в это время между Леной и Казанком:

- Здравствуйте, Казанок!

- Здравсьтвуй! Я уже часа два жду, когда выйдесь, - нежно шепелявил он.

- Я очень рада видеть вас, Казанок!

- Рада? А я думаль, ты там все с нацяльством, - где тебе помнить маленького человечка!

- Я сама маленький человечек, Казанок. Начальству нет до меня никакого дела.

Как и в прошлую встречу, Лена испытывала необыкновенную легкость и свободу общения с Казанком. Она могла говорить с ним решительно обо всем, и молчать, не испытывая неловкости, и трогать его, и не удивилась бы, если бы он начал делать то же.

- Что - братишка твой приехаль? - спросил Семка, поведя бровью в сторону Сережи, и усмехнулся. - Он тебе про меня насказет!

- Разве у вас дурные отношения?

- У него дурные, у меня умные, - насмехался Семка.

- Если ты хочешь, чтобы я была дружна с тобой, - сказала Лена, не замечая, что стала называть его на "ты", - ты должен помнить, что я очень люблю его.

- Я тозе, - дерзко отвечал он.

- Ты все же очень нахальный парень, - просто сказала она.

- А ты - красавуська. На тебя глядеть, аж глазам больно.

- Красавушками, положим, коров зовут. - Лена улыбнулась. - Я правда нравлюсь тебе, Казанок?

- Очень. Я мог бы ходить за тобой, как нитка за иголькой.

Она засмеялась.

- Мне придется вынуть нитку из иголки. Мне пора в больницу. Я еще увижу тебя, Казанок?

- Захочешь, увидись.

- А как я найду тебя?

- Я сам найду тебя, махонькая.

- До свиданья, Казанок!

И Лена, как и вчера, нежной своей ладонью чуть коснулась его головы между ухом и шапочкой.

- Как ты можешь с ним так... с этой сволочью! - мрачно говорил Сережа, не будучи в силах глядеть на Лену. - Ведь это же сволочь! - повторил он.

- Почему ты так ругаешь его? - спросила Лена, пытливо глядя в глаза Сереже.

- Это же сын местного барышника, прожженный, бесстыдный парень!

- Он же партизан?

- Что из того!

- Ты завидуешь ему, - спокойно сказала Лена.

- Я завидую ему?!