Последний из Воротынцевых

Полинька узнала о несчастье, постигшем ее приятельницу, довольно поздно. Накануне она весь день напрасно ждала, чтобы за нею прислали, когда же и на следующий день ни экипажа, ни казачка с запиской от Марты к ней не явилось, она забеспокоилась и решила сама поехать посмотреть, что у них делается. Когда она подъезжала к дому, ее удивил необычайно большой съезд экипажей, въезжавших во двор через настежь растворенные ворота, когда же она увидела снующую в мрачном молчании взад и вперед прислугу, когда вгляделась в бледные, испуганные лица казачков и лакеев, попадавшихся ей навстречу в то время, как она поднималась по ступеням парадного крыльца, жуткое предчувствие чего-то страшного наполнило ей душу.

«Кто у них умер? — спросила она себя в ужасе. — Неужели Марфа Александровна?»

Но эти вопросы Полинька не осмеливалась предлагать пробегавшим мимо нее людям — ей страшно было услышать подтверждение догадки. И вдруг, занимая громадное место в пустом пространстве, такое громадное, что в продолжение нескольких минут она, кроме него, ровно ничего не могла видеть, перед нею предстало мертвое тело Александра Васильевича.

Часто потом Полинька припоминала сцены, которых она в тот вечер была свидетельницей у Воротынцевых. Странный вид высоких, красивых комнат с растворенными настежь дверями; завешанные белыми скатертями зеркала, сдвинутая в беспорядке мебель там, где проносили одетое в вышитый золотом мундир тело Александра Васильевича, чтобы положить его на стол, среди того самого белого зала, где так еще недавно кружились в вихре танцев веселые и нарядные пары, при блеске сверкающих канделябров и люстр, при звуках оркестра. Теперь в этом зале, освещенном бледным сумраком весенней ночи и мерцающим блеском свечей в высоких серебряных подсвечниках у изголовья и в ногах покойника, прежде всего бросалось в глаза спокойное, величавое лицо навеки заснувшего хозяина дома.

Лишь после того, как Полинька опомнилась от ужаса и изумления, охватившего ее с такой силой, что она чуть с ног не свалилась и должна была схватиться за первый попавшийся стул, чтобы не упасть, когда она убедилась, что это не сон и что действительно этот человек, которого она видела полным жизни и силы не дальше как третьего дня, умер, — вспомнила она про Марту и стала искать ее глазами в толпе дам в черном, со свечами в руках, стоявших у дверей гостиной в ожидании панихиды. Священник уже готовился произнести первые слова молитвы, в воздухе носился запах ладана из дымящейся кадильницы, которую казачок торопливо проносил из прихожей к томуместу, где стоял дьячок. Но между дамами Марты не было. Не видно ее было также и в группе мужчин, тихо беседовавших между собою у одного из окон. Подинька обернулась к коридору, в котором теснилась прислуга, но и там не нашла той, которую искала. Вдруг из той двери, что вела на половину Марьи Леонтьевны, показалась ее стройная фигура.

Рядом с нею шел господин средних лет, с красивым бледным лицом и задумчивым взглядом. Полинька видела этого человека в первый раз, и ее поразило выражение нежного участия и глубокой скорби, с которым он смотрел на Марту, вполголоса разговаривая с нею. И, должно быть, его слова имели для нее большое значение: Марта остановилась на пороге, чтобы дослушать речь своего спутника, а священник, ожидавший ее появления, чтобы начать панихиду, красноречивым покашливанием дал знать дьякону, что надо повременить.

— С кем это она? — зашептались в группе дам.

— Со своим дядей, сенатором Ратморцевым.

— Да они ведь были в ссоре?

— Помирились, должно быть. Она его к матери, верно, водила.

Полинька стала с любопытством всматриваться в незнакомца и нашла, что у него наружность красивая и величественная. Во время панихиды он стоял особняком, поодаль от людей, близких к покойнику, хотя, проходя мимо, и менялся с некоторыми из них поклонами, и все время молился усердно, устремив скорбный взгляд на мертвое лицо Александра Васильевича. Его глаза по временам заволакивались слезами.

После панихиды Полинька не тотчас подошла к Марте; она подождала, чтобы все разъехались, и тогда только, с трудом сдерживая рыдания, кинулась обнимать ее.

— Да, душенька, он не захотел оставаться с нами, — прошептала Марта, не отрывая взгляда от воскового лица усопшего.

Ее голос, выражение лица, вся ее фигура, дышавшая каким-то странным спокойствием и покорностью, приводили Полиньку в изумление; никогда еще не видела она Марту такой холодной и к внешнему миру безучастной. Душа ее точно замкнулась от всех, в том числе и от Полиньки.

— Как это случилось? Я ничего не знала, я даже и представить себе не могла… он был совсем здоров… как это случилось? — бессвязно лепетала последняя.

— Разрыв сердца. Скончался мгновенно… без страданий, — как заученный урюк, машинально ответила Марта.

— Как вы должны были испугаться! Господи! Это случилось так неожиданно.

Бледные губы дочери Александра Васильевича тронула горькая усмешка, но она не вымолвила ни слова в ответ на сетования своей подруги.