Последний камень (СИ)

— Полковник, отрекшийся король — всего лишь Фердинанд Оллар. Он — никто, как был никем его предок до захвата страны, и это же правило распространяется на всех олларовских прихвостней, какие бы должности они ранее ни занимали. Вы меня поняли?

— Да, господин супрем.

— Прекрасно. Ступайте.

И полковник, наконец, убрался, благодаря чему у Рейчел появилась возможность вздохнуть свободно. Они не встречались с эром Августом полтора года, а теперь против больного старика даже не выдвинуто обвинений, потому что Робер слишком занят. Наверное пока это к лучшему, до Излома все временно и непрочно.

Пройдясь от одной арки до другой, девушка посмотрела в серое небо, наблюдая за сорвавшейся с карниза стайкой голубей, перевела взгляд на птичье гнездо между черных веток неподвижно стоявшего дерева. Все было хорошо, спокойно и тихо, но почему такая обстановка казалась лишь затишьем перед большой бурей? Снова глубоко вздохнув, Рейчел поправила сбившуюся шляпу и увидела, как из открывшейся двери вышел полный человек в теплой одежде. Неторопливо и спокойно он направлялся к Рейчел. Под отороченным мехом капюшоном девушка не сразу разглядела лицо эра Августа.

Бывший кансилльер смотрел на нее устало и внимательно, и сразу вспомнились нечастые тайные разговоры, чьи детали были забыты, но суть, лживая или нет, надежно впечаталась в память.

— А ты изменилась, Рейчел, — голос Штанцлера звучал задумчиво и предусмотрительно тихо, потому что тюремщики подсматривали, но были далеки от того, чтобы подслушивать. — В последнюю нашу встречу ты была еще… графом Гориком, хоть и звалась Повелителем Скал. Теперь я понимаю, почему Эгмонт выбрал тебя сыном — он видел достойную замену. Сожалею, что тебе пришлось так много пережить.

— Вы знали? — спросила она так же тихо, но без удивления. Странное и нелепое, но честное начало разговора.

— Я знал, что у твоего отца нет сыновей. Эгмонт был откровенен, лекари говорили ему, что первым ребенком будет мальчик, и он даже приготовил имя. А потом был вынужден заменить женским вариантом. Но прости. Я буду называть тебя так, как должно, Ричард.

— Благодарю, эр Август.

Ее уже ничего не могло удивить, по крайней мере, из подобных новостей — что поделать, если отец был неразумен и болтлив? Поручая старшей дочери остерегаться Августа Штанцлера, Эгмонт боялся, что правда всплывет наружу, поэтому и попытался этого избежать, жаль, что она быстро забыла предостережение.

— Как матушка, сестры, Реджинальд? — участливо спросил старик.

— Матушка умерла, — собственный голос вновь показался ей чужим. — Дейдри просватана за Клауса Придда и скоро вместе с Эдит и тетей Аурелией поедет в Васспард. Надор — дурное место для детей. Айрис скоро станет женой Эпинэ.

А Реджинальд уедет в Ларак, чтобы не возвращаться к королю, и замок Надора окончательно опустеет. Разбегутся слуги, выстынут комнаты, и само существование в этом каменном склепе станет еще более невыносимым, чем после смерти Эгмонта Окделла.

— Я рад за последнего Эпинэ, — спокойно сказал Штанцлер, — он заслуживает счастья. Возможно, когда он его обретет, то перестанет ненавидеть собственную слабость и неудачи, перенося эту ненависть на меня.

— Нет, он ненавидит вас из-за кольца, — прямо пояснила Рейчел. — Кольца с молнией. Робер не верит, что его предки были отравителями. Давайте походим, эр Август, — она неожиданно для себя поежилась от холода из-за внезапно налетевшего порыва ветра. — Вы же на прогулке.

— Конечно, Дикон, ты не будешь возражать, если мы дойдем до храма? Он всегда открыт, а я хочу помолиться за герцогиню Окделльскую. Почему ты не носишь траур?

— Потому что прошло много времени, — не задумываясь, ответила девушка.

— Твоя стойкость делает тебе честь… Но твоя матушка была близка с Создателем, и она бы хотела…

— Эр Август, — лгать и увиливать не хотелось, а другу семьи необходимо сказать правду, — я не пойду в храм. Я не верю в Создателя — это гайифская выдумка, из-за которой распалась Золотая Анаксия. Мы предали истинных богов, создавших наш мир, связавшись с рисованными на иконах ликами, и если бы не это, как знать, может быть, мы сумели бы преодолеть проклятие Ринальди. Но его младший брат Эрнани был слаб духом и труслив, он не захотел смириться с истиной и действовать.

Услышав это, матушка закричала бы и с яростью сжала пальцы в замок, но Штанцлер лишь вздохнул.

— Я слишком стар, чтобы рассуждать на эту тему, Дикон. Я умру в той вере, в которой родился.

Рейчел не стала спорить, лишь молча пожала плечами, глядя на серые камни, потому что на примере покойной матушки знала: с глубоко верующими людьми среднего и старшего спорить бесполезно. Пусть верят, во что хотят, но Левия все равно придется усмирять, потому что его руками Агарис пытается взять под ненужную опеку Талигойю. И почему-то убеждать в этом, одновременно разочаровывая, бывшего кансилльера совсем не хотелось.