Последний камикадзе

Пожалуй, самая тяжелая и ответственная работа в период подготовки к перебазированию на восток легла на плечи политических аппаратов, партийных и комсомольских организаций. Им предстояло провести огромную разъяснительную работу по преодолению психологического барьера в сознании войск, убывающих на Дальний Восток.

Почти четыре года солдаты и офицеры шли с тяжелыми боями по дорогам Европы. Они не раз орошали своей кровью поля сражений, теряли друзей и, стиснув зубы, рвались к Берлину, перенося нечеловеческие трудности и лишения. И всегда их согревала мечта о победе. За ней мыслилась черта, подводящая итог их боевой деятельности. Кто доживет до победы, тот будет жить долгие годы, не зная холода, голода, изнуряющего солдатского труда и разлук, не чувствуя постоянного присутствия смерти, не слыша взрыва снарядов и посвиста пуль…

И вот, когда наконец пришла долгожданная Победа, когда стала совсем близкой пора возвращения к семьям и мирному труду — нужно было мчаться за десять тысяч километров, чтобы снова идти грудью на свистящую сталь и свинец.

И работа по мобилизации личного состава на решение новых боевых задач, убеждению его в необходимости вступления в бой с японским империализмом началась с первых дней после посадки бойцов в вагоны, заполненные до жесткой нормы — сорок человек на теплушку.

Бесчисленные эшелоны катили на восток через всю страну по «зеленой улице», высвечиваемой фонарями светофоров и приветственными взмахами их железных рук. Многие проезжали мимо дома, не повидав родных.

Железнодорожные платформы покряхтывали от тяжести загруженных на них танков. Встречный ветер рвал чехлы с заботливо укутанных «катюш», едущих на дальние «гастроли». Заливались трехрядки и трофейные аккордеоны:

С берез неслышен, невесом
Слетает желтый лист…

А в соседней теплушке идет серьезный разговор. Повесив на гвоздь политическую парту Советского Союза, лейтенант водит по ней карандашом.

— …Они договорились разделить сферу влияния по Уральскому хребту. До Урала все должно принадлежать Германии. А Сибирь и Дальний Восток должны быть японскими.

— Почему самураи не начали с нами войну раньше, когда Гитлер был в силе? — задал вопрос сержант с двумя орденами Славы на широкой груди.

— Во-первых, они побаивались с нами связываться: Хасан и Халхин-Гол научили их уважать Дальневосточную Красную армию; во-вторых, ждали разгрома наших войск и падения Сталинграда: они мечтали, что Дальний Восток и Сибирь сами упадут к их ногам, как зрелые яблоки; а в-третьих, они здорово увязли в тихоокеанской войне и войне с Китаем…

— Фашистам ребра переломали, — задумчиво басит сержант со «Славами», — посмотрим, устоят ли на ногах самураи…

В голове, состава громко кричал паровозный гудок, требуя безостановочного прохода через станцию.

Глава двенадцатая

1

Весной 1945 года штабс-капитан Отодзиро Хаттори получил иод командование батальон смертников «тэйсинтай» в 138-й бригаде спецназначения, которой командовал генерал Набутакэ. Бригада была укомплектована добровольцами, решившими по призыву «отца корпуса камикадзе» адмирала Ониси отдать свои жизни для спасения империи. Главным предназначением 138-й бригады было ведение диверсионных действий и уничтожение танков противника подрывом специальных приспособлений, носимых солдатами на себе. Для этого каждый воин бригады получал нечто среднее между безрукавкой и солдатским, ранцем, в который укладывались тротиловые шашки и взрыватели.

Отодзиро поднял свой батальон до рассвета и повел его форсированным маршем на полигон. «Тэйсинтай» шагали натощак, взбивая дорожную пыль в плотное облако. В спецжилетах, надетых поверх мундиров, они несли песок, насыпанный по весу взрывных зарядов. Сегодня их вели еще не на смерть.

Командир спецотряда считал излишним делить голод со своими солдатами — закалки и злости на противника у Отодзиро хватило бы на двоих. Перед уходом с квартиры он успел съесть чашку риса с острой мясной приправой и теперь время от времени прикладывался к фляге с остывшим чаем, которую возил в кобуре седла. Конь его, отмахиваясь головой от мух, вышагивал в десяти метрах впереди батальона. Кроме Отодзиро в седлах находились его адъютант и три командира рот. Взводные прапорщики шагали вместе с солдатами, отличаясь от них только гетрами, которые они носили вместо обмоток, да самурайскими мечами у пояса.

Через час батальон вышел на шоссейную дорогу, построенную военнопленными-китайцами. Теперь стало легче идти и дышать. Ботинки и копыта лошадей перестали купаться в мелкой лессовой пыли. Шоссе вывело батальон на железнодорожную станцию Аньда, за которой тянулись стрельбища политона, изрытые окопами участки штурмовых полос и поля вождения танков.

Отодзиро остановил батальон у закрытого шлагбаума. Солдаты с тоской проводили глазами состав, промчавшийся. мимо них на восток. Кто-то из счастливчиков ехал в Японию. А им уже никогда не увидеть ее, Их костям суждено тлеть на полях Маньчжурии…