Последний хит сезона

— Хочешь сказать, что я слишком много болтаю? Ты прав, я действительно люблю поговорить. Но это не страшно, поскольку девчонка отсюда уже не выйдет. Видишь ли, дорогая, — он снова сосредоточился на мне, — сейчас я могу рассказать тебе все: и про Альбину, и про наши дела на фирме. Это не имеет никакого значения, потому что полученной информацией ты сможешь поделиться только со святым Петром. Хотя Никита прав, пора бы и тебе поговорить немного. Так кто ты такая? И что ты хочешь?

Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.

— Я журналистка, работаю в еженедельнике «Воскресный бульвар». Я всего лишь хотела узнать, куда пропала Альбина Сторожева и почему. И честное слово, на подобный экстрим не рассчитывала. Так же, как Альбина. Она тоже не думала, что расплатится жизнью за ваши секреты. Не думала, что ее убьют.

— Я же сказал, мы ее не убивали! Она умерла сама… к сожалению.

— К сожалению? — не удержалась я.

— Да, именно, к сожалению. Она, видишь ли, многое не успела нам рассказать… вот о тебе, например. Если бы мы знали о твоем существовании, то были бы лучше готовы и смогли бы избавиться от тебя гораздо аккуратнее. А теперь наверняка за тобой еще кто-нибудь потянется. Может, скажешь, кого нам ждать, еще одну журналистку?

— Всю редакцию «Воскресного бульвара», в полном составе. — Увы, у меня уже не получалось контролировать интонации. И ни один разумный человек, который услышал бы меня сейчас, даже на секунду не усомнился бы: если я и имею отношение к журналистике, то самое отдаленное.

— Ну вот, опять на колу мочало, — огорчился Мурашов. — Никита же тебе объяснил, что в этой газетенке никто о тебе не слыхал. Нет, если хочешь корчить партизанку-подпольщицу, пожалуйста, будет тебе гестапо. — Он отошел в сторону и взмахнул рукой, словно давая сигнал. — Никита, объясни барышне.

Никита сделал шаг вперед, медленно, почти лениво поднял руку с плетью, но удар получился неожиданно хлесткий. Я взвизгнула.

Нелепый вопрос, но все-таки: вы когда-нибудь попадали под хороший, профессиональный удар плетью? Нет? И не советую. Поверьте мне на слово, это очень больно! Больно и унизительно. И молча сносить это издевательство я не собиралась.

— Псих ненормальный! — Это было начало. Гошины уроки даже вспоминать не потребовалось: слова выскакивали сами, выстраиваясь в нужном порядке.

Никита выслушал меня, как мне показалось, с интересом и даже с некоторым одобрением, а когда я замолчала, спросил:

— Кто ты такая?

— Журналистка! — зло рявкнула я. — Сто раз повторять надо, запомнить никак не можешь?

— Для журналистки ты слишком красиво говоришь, — ухмыльнулся он и снова поднял плеть. — Кто ты такая?

Я ответила еще одним коротким залпом. И метнулась в сторону, пытаясь увернуться. Знаете, это очень неудобно — уворачиваться от плетки, когда ты прикован к стене, пусть даже довольно длинными цепями. Впрочем, если их правильно использовать… я быстро намотала цепи на предплечья, крепко зажала толстые звенья в кулаках и натянула оставшуюся часть, выставив перед собой так, что следующий удар пришелся не на мое тело, а на бесчувственное железо.

— И слишком ты, для журналистки, шустрая. — Никита с явным удовольствием хлестнул меня по ногам, защищенным только тонкими колготками.

Я снова заорала. Да что же это такое? Где Гошка?

Словно в ответ на мой вопль, за дверью что-то грохнуло, и Никита, уже замахнувшийся для следующего удара, замер и вопросительно уставился на Мурашова.

— В доме никого нет, — пожал плечами тот.

Никита помрачнел.

— Пойду посмотрю. — Он бросил плеть Мурашову и легко взбежал по лестнице.

Виталий Александрович секунду смотрел ему вслед, потом повернулся ко мне.

— А мы пока, пожалуй, продолжим. Кто ты такая?

— Ненормальный идиот! — прошипела я. Тратить на Мурашова отточенные периоды матерной классики я не посчитала нужным. Все равно оценить не сумеет. — Придурок плешивый! Альбина, на раз, тебя, со всеми твоими серыми схемами, на чистую воду вывела! А еще в генералы среднего бизнеса захотел, бездарность! Только и умеешь, что над связанными девчонками издеваться!

— Ах ты, сучка! — обиделся он. — Ну, сейчас ты у меня получишь! Сейчас я тебе покажу, что я умею!

С Никитой этот номер у меня не прошел бы, а Виталий Александрович повелся. Не ожидая сопротивления, взбешенный, он приблизился ко мне на два шага — ровно на те два лишних шага, которые позволили мне до него дотянуться. И когда Мурашов замахнулся, я снова зажала цепи в кулаках, резким рывком подтянулась на них, качнулась, оттолкнувшись от стены, и со всей силы врезала ногами. Удар получился хороший — я попала Мурашову в живот, и он, хрипло квакнув, отлетел почти к противоположной стене.

Мое настроение немного улучшилось. Я не жестокий человек, не злой, это вам каждый подтвердит, но вид безуспешно пытающегося восстановить дыхание, копошащегося на грязном полу Мурашова доставил мне настоящее удовольствие. А если я не ошиблась и шум наверху действительно означает прибытие моего напарника с группой поддержки, то можно считать, что жизнь начинает налаживаться.