Последний ход

– Я любил Ребекку. И хотел на ней жениться. Но она не хотела делать больно Глории. Она искренне ее любила и была признательна ей за то, что та для нее сделала. – Он смахнул слезу. – Кто мог ее убить?

– Мы над этим работаем. Вы уже договорились о похоронах жены? – спросила Кейт.

– Да. – Мартин поднял голову. – Служба назначена на воскресенье.

Хейден не собиралась судить Санчеса, но если учесть, что он в течение нескольких дней потерял двух любимых женщин, нетрудно было понять его боль.

– Если будет что-нибудь новое, я позвоню.

Мартин бессильно упал в кресло, разбитый, потерянный.

– Может быть, мне позвонить вашей дочери? – предложила Кейт.

– Изабелла… – прошептал Мартин. – Слава богу, она у меня осталась.

– Буду на связи, – сказала Хейден.

Они с Мазуром молча вернулись к машине и через двадцать минут уже были в зале совещаний полицейского управления. Там их ждало дело об убийстве ее отца.

– Может быть, сначала этим займусь я? – предложил Тео.

– Нет.

– Но это же очень больно. – Он склонил голову набок.

Сняв рюкзачок, Кейт поставила его на стул и провела пальцем по папке.

– Все будет в порядке.

Мазур ткнул большим пальцем в сторону двери.

– Принесу кофе. И десяток пончиков, если смогу раздобыть.

– Спасибо.

Когда за ним закрылась дверь, Хейден села за стол и, погладив обложку, собралась с духом и раскрыла папку.

На первой странице была аннотация с кратким изложением обстоятельств дела. Если не смотреть на имя отца, можно было дистанцироваться от фактов, как это уже бывало неоднократно.

Перевернув страницу, Кейт увидела наброски с места преступления. На грубых рисунках были изображены стоянка, положение машины Хейденов по отношению к двум другим машинам и здания вокруг. И, разумеется, переулок, в котором поджидал убийца.

На следующей странице был отчет о вскрытии, и тут уже Кейт не смогла сдержать волну обжигающих чувств, разлившихся по телу. Глаза защипало от подступивших слез, руки задрожали. Профайлер поспешно перевернула страницы с отчетом о вскрытии, надеясь найти записки.

Увидев два исписанных от руки листка, адресованных ей, она молча уставилась на них. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы унять бешено колотящееся сердце.

Кейт прочитала первую записку:

Кейти!

Я тебя люблю. Ты мой ангел мелосердия. Пожалуйста, позвони мне. Я не плохой как ты думаешь. Я хороший. Без тебя я слабый и сломленный.

Уильям

Откашлявшись, она прочитала вторую:

Кейти!

Твое долгое молчание погрузило меня во мрак; но теперь оно разжигает во мне ярость. Теперь я знаю, что все сказанное тобой – ложь. Все, что было между нами – иллюзия. Ты не заслуживаешь того чтобы жить.

Уильям

Хейден не смогла бы сказать, как долго смотрела на четкие буквы, выведенные синими чернилами на белой бумаге в линейку. Она даже не услышала, как открылась и закрылась дверь зала совещаний.

– Кейт!

Она вздрогнула, услышав голос Мазура. Подняв взгляд, увидела, как детектив ставит на стол поднос с двумя стаканчиками кофе и тарелкой пончиков.

– Извините, задумалась.

Заглянув в раскрытую папку, Тео прочитал записки.

– Это написал вам Болдри?

– Да.

– Когда вы отдали их следователям?

– Уже после убийства отца.

– А почему молчали до тех пор?

– Мне было стыдно. Я считала Уильяма таким хорошим и замечательным, а затем обнаружила, что ошибалась… Была полной дурой.

– В этих записках ничего не говорилось о том, что он замыслил что-то плохое?

– Нет. Он не говорил прямо, что желает моей смерти.

– Итак, вы сделали карьеру, разбирая истинный смысл слов.

– Более или менее.

Пододвинув стул, Мазур протянул Кейт кофе и пончик.

– И что вам говорит эта записка сейчас?

– Это Уильям Болдри от имени Самаритянина отправил последнее сообщение в полицию.

– Как вы это определили?

– В своем сообщении он использовал выражение «ангел мелосердия». И, как и в записке, написанной мне много лет назад, во втором слове допустил орфографическую ошибку. Во всех письмах ко мне он ставит после моего имени точку с запятой, что в данном случае весьма необычно. В предложениях с отрицанием снова нет запятых.

– Он пытался нас обмануть.

– А может быть, Уильям просто меня испытывает. Он знает, что это моя работа. То, чем я занимаюсь. Он ведет игру. Он заманил меня в эту комнату, и я только что пережила заново самые страшные минуты своей жизни.

Мазур закрыл папку.

– С огромным наслаждением отправлю этого козла за решетку.

– Я бы использовала другое слово, но я с вами согласна.

* * *

Когда Дрекслер толкнул дверь своего номера в мотеле, было уже два часа дня и он устал как собака. У него хватило сил разыскать дом Хейден, но, как ни хотелось ему остаться рядом в машине и дождаться ее, он понимал, что это верный способ попасть в руки полиции.