Последний холостяк

– Да, без определенных навыков тут явно не обойтись, – согласился с ней граф, медленно поднимаясь с пола. Хорошо, что его позора не видела леди Антония, подумалось ему. И тотчас же милое лицо хозяйки дома возникло перед его мысленным взором словно наяву. Он нахмурился, прогнал видение и спросил, подбоченившись: – Ну, какую еще пытку вы для меня приготовили?

– Не пытку, сэр, – шутливо похлопав его по плечу, сказала старушка. – С вас будет достаточно и хорошей трепки. Мы займемся с вами выбиванием пыли из персидских ковров.

Они вышли во двор за домом, и Элинор вручила графу специальную плетеную выбивалку. Первый ковер он едва не превратил этим орудием в жалкую тряпку, и лишь своевременное вмешательство его наставницы спасло изделие от уничтожения. Второй ковер граф выколачивал уже с меньшим рвением, изрядно подустав, а третий он скорее поглаживал, совершенно выбившись из сил.

Следившая за его потугами в окошко леди Антония сначала посмеивалась, но постепенно перестала улыбаться, завороженная видом его мускулистого тела, широких плеч, длинных рук, узких облегающих брюк и сосредоточенного выражения сурового лица. Ноги сами вынесли ее во двор, и она застыла на крыльце, внезапно почувствовав непривычную робость.

Граф прекратил колотить выбивалкой по ковру и промолвил, уверенный, что за спиной у него стоит Элинор:

– Пожалуй, с этим тоже покончено, пыли в нем почти не осталось. – Он обернулся и, увидев Антонию, нахмурился. – Кстати, рабство давно уже вне закона. Учтите, что я могу подать на вас в суд!

– Неужели? – воскликнула она, придя в чувство, и сбежала по ступеням с крыльца. – А как насчет тех сотен тысяч обездоленных женщин, которых принуждают выполнять эту работу за жалкие гроши? Почему же не судят их бессердечных хозяев? Я вижу, вы вполне убедились, что в действительности труд женщин гораздо тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Он требует огромных усилий и выносливости.

– Но такая уж участь прислуги, мадам! Фактически вы заставляете меня, аристократа, выполнять черную работу, которую должны делать служанки, – парировал граф.

Она заливисто рассмеялась.

– Ни для кого уже давно не секрет, что дамы, принадлежащие к среднему сословию, лишь создают видимость, что не опускаются до тяжелой домашней работы. На самом же деле, сэр, не только они, но даже леди частенько стирают и штопают белье сами, не говоря уже о том, что они руководят всей работой своей прислуги. Между прочим, не всякая аристократка может себе позволить нанять достаточно лакеев и служанок, чтобы поддерживать в доме образцовый порядок. И волей-неволей им приходится делать кое-что своими руками.

– Однако вас это не касается, миледи! – язвительно заметил Ремингтон, постукивая выбивалкой по ладони. – За вас все здесь делают ваши подопечные. Любопытно, чем занимаетесь вы, имея в своем распоряжении столько свободного времени?

– Тем же, чем и большинство состоятельных дам: веду учет расходов, оплачиваю счета, встречаюсь со своими кухарками, контролирую работу прислуги и домочадцев, а также и помогаю им по мере своих сил, если в этом возникает необходимость! – воскликнула Антония, поднырнув под натянутую веревку и встав напротив графа по другую сторону ковра. – Уверяю вас, что я в свое время выбила немало ковров, ваше сиятельство, и натерла руку до мозолей, крутя рукоять проклятого пылесоса. А также начистила горы картофеля. Короче говоря, я умею делать все, что следует делать настоящей домохозяйке, пекущейся о благополучии своей семьи.

Антония перевела дух, постучала по ковру ладошкой, как бы проверяя качество работы Ремингтона, и с жаром продолжила свой монолог:

– Разумеется, немало времени у меня уходит на благотворительную деятельность: я принимаю участие в заседаниях президиума попечительского совета прихожан церкви Святого Матфея и Лиги помощи вдовам, находящейся под патронажем ее величества королевы. Будучи вдовой, она проявляет к нашей работе живой интерес. У меня хранятся два ее письма, адресованных лично мне.

Слушая Антонию, граф Ландон поднырнул под бельевую веревку и встал с ней рядом, отчего по коже у нее побежали мурашки, а волосы на затылке зашевелились.

– Но признайтесь, что вы бессовестно эксплуатируете своих домочадцев, маскируя это искренним желанием им помочь, – заговорщическим голосом произнес он, подаваясь вперед.

– Они мне как родные, милорд! – разгневанно воскликнула Антония, глядя в его темные прищуренные глаза. – Мы все – одна большая семья! Я приютила этих женщин у себя в доме, потому что прониклась к ним симпатией и сочувствием. Судьба обошлась с ними очень жестоко, и я, сама будучи вдовой, решила попытаться смягчить их душевную боль. Ведь я знаю, что означает лишиться супруга и остаться одной.