Последний хозяин

Начмеда Колядцукого генерал Петровский полностью поддержал; и даже закрыл глаза на преступление: браконьерство. Раненые нуждаются в усиленном питании; в мясе. Консервы, концентраты и сухие пайки выздоровлению не способствуют. А в госпитале кормили тушёнкой: из СССР парное мясо не повезёшь; стухнет. Ангольцы (наши звали их «анголанами») поставляли свежую рыбу и фрукты, но не мясо. А рядом, в саванне и на восточном плоскогорье Бие, пасутся стада африканских буйволов, буффало. Охота на них строго запрещена, но для раненых можно. Полчаса на вертолёте – и сафари. Варварски били с высоты, но одного. В нём ведь 500–600 кг; тушу брали на внешнюю подвеску. На неделю хватало. Местные власти на, так сказать, заготовку скрипели зубами, но возражать не решались. Впрочем, массовым браконьерством русские не грешили: чтобы провезти трофеи через советскую таможню, нужно было иметь генеральские погоны. Да и вертолёт без оформления бумаг не взлетит. Обойти строгую авиационную отчётность мог только большой начальник, коих в Анголе можно было пересчитать по пальцам. Гораздо чаще пьяное высотное сафари устраивали ангольские чиновники и богачи, фрахтуя для своих неблаговидных целей советские вертолёты с экипажами. Их охоты обычно превращались в настоящую бойню, при виде которой наступал черёд стискивать зубы русским.

Грехи у русских были другие. «Непобедимая и легендарная» армия СССР принесла с собой не только свои достоинства, но и недостатки. Например, нищету офицеров. Дома она нивелировалась общей бедностью, но на африканской земле СВС овладел дух дикого капитализма. Иначе и быть не могло: жить-то надо. Зарплату офицерам платили чеками. По идеологическим причинам командировочных (суточных) в местной валюте (кванзах) им не давали. Долларовые чеки можно было обменять в финчасти на неконвертируемые кванзы. Но по курсу столь невыгодному, что дураков не находилось. И начинался «бизнес по-русски». Начальство жило широко. Так, в начале 1990 года на контрабанде паркета из черного дерева погорел замполит советской военной миссии[42]. Говорят, они с послом что-то не поделили; история тёмная. Пришлось применить к бравому генералу высшую меру социальной защиты: досрочно отправить его на Родину. В Анголе чёрное дерево подобно нефти: ресурс есть, но его не разрабатывают и не экспортируют. Из ценнейшей древесины клепают борта грузовиков. Они долго служат и являются лёгкой бронёй для перевозимой пехоты. Дерево столь плотное (в воде тонет!), что автоматные пули его раскалывают, но в кузове за бортом их убойная сила снижается до безобидной. Это ещё ничего; говорят, до колонизации у местных рыбаков были в ходу алмазные грузила. Они лёгкие, прочные и не боятся морской воды.

Мирославу крупный бизнес был не по чину. Просьбы ставшего подполковником «Петрова», который довольно скоро нашёл его в Луанде, он выполнял, но в предлагаемые им схемы не лез, полагая, что жизнь дороже. Ему хватало и среднего бизнеса. На ресурсах госпиталя (спирт!) начальный капитал возник быстро. Другие собирали годами, продавая всё, что можно было привезти из дома. Капитал вкладывался в рыбу, крепкий алкоголь, кофе и пиво. Русские приучили ангольцев потреблять пиво с вяленой рыбой, сейчас вобла считается блюдом национальной кухни. Для закупок нужен был выход на провинции, и Мирослав завёл взаимовыгодные контакты по линии Минздрава Анголы. Далее следовало «ждать борт». Транспортный самолёт ИЛ-76 летал раз в месяц. Иногда чаще, но очередь на отправку была организована жёстко. Борт сопровождал тёртый переводчик-экспедитор, обеспечивавший оптовый сбыт товара в СССР. Услуги посредника стоили весьма дорого (человек рисковал свободой, а то и жизнью), но норму прибыли в 100 % (вдвое!) средний бизнес давал. Был ещё бизнес мелкий: клеёнчатые челночные сумки запестрели в Анголе лет на 10 раньше, чем в России. Жёны советских офицеров стояли на рынке в Луанде и дрались с местными торговками за лучшие места, привлекая вооружённых мужей. После ухода португальских колонизаторов уровень жизни в Анголе резко упал; многие товары стали дефицитом. Например, ангольские коммунисты почему-то считали, что передовым африканским женщинам не нужны бюстгальтеры – и так хороши. Женское бельё из ГДР, Югославии и СССР улетало в Луанде на ура. За полцены продавали и ношенные лифчики, настолько велик был спрос.