Последний Храм

Лендгрейв прислушался — и похолодел. Глупо было ожидать, что пальбы в спальне невесты никто не услышит. Разумеется, услышали — и теперь человек десять охранников наверняка спешат покарать пробравшегося убийцу. Надо выбираться, а то ведь и правда припишут все, что можно и нельзя. Мотив, как говорится, железный.

Он оглянулся, куда бы спрятаться. Может быть, и не найдут, решат, что он убежал прочь. Для этого подходил платяной шкаф в углу, но там, как и под кроватью, будут смотреть в первую очередь. Еще бы им не смотреть — здесь убили дочь хозяина и ее жениха. За такое не то что непыльным местечком — можно поплатиться головой.

— Беги! — скомандовал Лендгрейв. — Может, еще проскочишь…

Он не надеялся, что Гердис поймет, приготовился убедить ее, а если понадобится, вытолкать взашей. Но она поняла, и поняла правильно. Вот только выводы сделала совсем не те, что Лендгрейв.

— Отойди! — властно велела она. Лейтенант машинально повиновался, а куртизанка (или кто она на самом деле) бестрепетно возложила руки на липкую от крови кожу девушки.

— Что ты де… — начал было Лендгрейв.

Слова застряли в горле. Лейтенант вспотел, чувствуя, как пересыхает во рту, а волосы на голове встали дыбом. Потому что кровь, выбивавшаяся из смертельной раны, вдруг перестала течь, а ее края стали медленно смыкаться, словно месяцы излечения спрессовались в несколько мгновений. Девушка застонала, потом слабо вскрикнула от боли — и из раны вывалился здоровенный, бурый от крови кусок свинца, еще недавно бывший пулей. Звякнув, он упал на окровавленный пол, докатился до края ковра и замер.

— Умереть теперь не умрет, — пояснила Гердис, и Лендгрейв едва успел подхватить ее на руки. Лицо было мокрым от пота, будто после бурной ночи, намокшая челка прилипла ко лбу. Голова женщины бессильно откинулась. — А теперь бегом отсюда!

Глаза Инессы широко раскрылись. Держась за спинку ложа, девушка поднялась на ноги — и прильнула к своему лейтенанту долгим, знойным поцелуем.

Больше она не успела ничего.

Лендгрейв хотел спросить, как Гердис это сделала, где научилась. Но в двери показался рослый военный в плаще охраны Теано. В руках у мужчины был увесистый, слишком громоздкий и неуклюжий для коридорной схватки мушкет. Может быть, стражник сразу бы и не выстрелил — но ему попалась на глаза разгромленная спаленка, разбитое зеркальце, труп хозяина с простреленной головой — и стоящая над телом Инесса в разорванном, окровавленном платье. Лендгрейв и Гердис успели прянуть за платяной шкаф.

Воин вспомнил недавние пиры, неизменную холодность невесты к будущему мужу — ничего этого от опытных телохранителей было не утаить. Вспомнилось и сладострастие хозяина, любившего повеселиться в постели, откровенно раздевающие взгляды, какие он бросал на невесту. Остальное достроило воображение. Воин вскинул мушкет и, прежде, чем успел вмешаться Лендгрейв, выстрелил. Грохот отразился от стен и пошел гулять по коридору, новое облако порохового дыма заволокло комнатушку.

Словно в кошмаре, Лендгрейв увидел, как из головы Инессы словно выстрелил кровавый фонтан. Девушка вскинула руки — и медленно, словно пронзая не воздух, а кисель, повалилась наземь. Предательница-память запечатлела всё — вплоть до слипшейся от крови челки, до слетающего с плеч расшитого прихотливыми узорами шарфа, до короткого перезвона браслетов на тонкой руке…

Замершее было время понеслось вперед сломя голову, торопясь наверстать упущенное. Лендгрейв выпрыгнул из-за шкафа и прямо в прыжке разрядил пистоль в грудь врагу. Отчаянный крик, тупой стук падающего тела, новое облако порохового дыма — если бы не открытое окно, в комнатке было бы не продохнуть. Вопросительный взгляд на Гердис, в котором застыла наивная, но отчаянная вера в чудо. Она может, может…

— Прости, лейтенант, — покачала головой Гердис. — Я не могу воскрешать мертвых. Такое по силам лишь Богам. Бежим…

— Поздно, — скрипнул зубами Лендгрейв.

Стражник, похоже, пришел не один. Еще трое, с увесистыми кремневыми ружьями, вмиг оценили обстановку и, высадив в комнатку еще три пули, затаились за углом, перезаряжая ружья. Лендгрейв ответил еще одним выстрелом — но пуля лишь бессильно срикошетила от угла, пронзив гобелен. А в ответ уже цокают о каменные стены «свинцовые орехи», и не высунешься, не подберешь мушкет, дающий шанс прорваться, не сорвёшь с плеч убитого стража перевязь с пороховницей и пулями. А у своего пистоля лишь караульная норма — десять патронов. Для серьезного боя — считай, что ничего. Еще пять пуль и второй пистоль он добыл у мертвеца. Теперь, стреляя по очереди из пистолей, он мог надеяться продержаться — пока хватит пуль.

Какой-то стражник с ружьем высунулся из-за угла, пытаясь разглядеть противника в мареве порохового дыма. Лендгрейв высунулся из-за дверного косяка и послал пулю. Еще вскрик — и падает из перебитой руки ружье, а стражник вскрикивает и уже за углом матерится. Его сотоварищи соваться не рискуют: из-за стены высовываются стволы и наугад лупят в комнатку. В маленькой комнатушке особо не развернешься, рано или поздно, хоть рикошетом, но пуля достанет.