Последний хранитель

Артемис пытался взять себя в руки, но все происходящее казалось ему слишком невероятным. Приближающиеся фигуры берсерков, которые он видел сквозь двойную рамку лобового стекла и дверного проема, только усиливали ощущение, что все это он видит в кино. Очень реалистичный такой 3D-фильм с виброкреслами, но все же только фильм. Это ощущение отрешенности в сочетании с известной всем замедленной реакцией Артемиса едва не стоило ему жизни, потому что он сидел и мечтательно смотрел на то, как длинные стрелы берсерков нацеливаются ему прямо в голову.

По счастью, реакции у Холли были прекрасными, и она успела толкнуть Артемиса в плечо — достаточно сильно, чтобы он откинулся набок настолько, насколько позволяли ремни безопасности. Стрела пробила лобовое стекло, оставив в нем на удивление маленькое отверстие, и воткнулась в подголовник прямо в то место, где только что находилось лицо Артемиса.

В этот момент Артемис наконец включился в реальность.

— Я могу запустить двигатель в воздухе, — сказал он, быстро щелкая тумблерами на приборной доске. — Если только мы вообще оторвемся от земли.

— Это требует согласованных действий?

— Да, с точностью до долей секунды.

Холли побледнела. Полагаться на координацию Артемиса — это все равно, что поверить в постящегося Мулча.

Глайдер проломился сквозь шеренгу берсерков, круша крыльями терракотовых китайцев. Солнечные панели звенели, ломаясь, а колеса шасси катили вприпрыжку.

Графф продолжал толкать глайдер, не обращая внимания на свои раны, из которых потоком лилась кровь.

Беллико осыпала своих воинов проклятиями, подгоняя их, но никто из них не мог угнаться за троллем. Никто, кроме пса, который прыгнул на спину Мулча, пытаясь сбросить его с тролля. Мулч пришел в ярость от того, что какая-то шавка может сорвать такой замечательный план спасения — лучший во всей истории! — поэтому он прикрыл голову согнутой в локте рукой и закричал прямо в морду пса:

— Отвали! Я сегодня непобедим! Я еду верхом на тролле, видишь, дурень? Ты когда-нибудь видал такое? Никогда. Так что даю тебе две секунды, чтобы ты смылся, или мне придется сожрать тебя.

Две секунды прошли. Пес покачал головой, давая понять, что уходить не собирается. И тогда Мулч сожрал его.

— Конечно, было до слез жалко бросать почти половину собаки — рассказывал он позднее своему приятелю, гному по имени Барнет Риддльс, бывшему беглому преступнику, а ныне владельцу бара «Пьяный попугай» в Майами. — Но сам посуди, разве можно выглядеть героем, когда у тебя изо рта свисает кусок собачьей туши с хвостом.

Спустя несколько секунд после того, как живой еще пес воспротивился словам Мулча, он же — только уже мертвый — вступил в противоречие с желудком гнома. То ли несварение у Мулча началось из-за попавшей к нему в живот души берсерка, то ли пес съел что-то неподходящее перед тем, как съели его самого, но как бы то ни было, у Мулча возникло такое ощущение, что его кишки внезапно сжал гигантский кулак, одетый в стальную рыцарскую рукавицу.

— Нужно сбросить балласт, — процедил гном сквозь стиснутые зубы.

Если бы Графф знал, что собирается сделать Мулч Диггамс, он, наверное, побежал, крича как двухлетняя пиксетка, чтобы поскорее зарыться куда-нибудь под землю и переждать, пока закончится извержение, но тролль не понимал гномского сленга и потому продолжал выполнять последнюю из полученных им команд: «Толкай со склона».

Оказавшись на глинистой стартовой дорожке, глайдер стал набирать скорость, все больше отрываясь от преследовавших его берсерков.

— Нам не удастся, — сказал Артемис, следя за приборами. — Шасси пробито.

Конец стартовой дорожки изгибался перед ними, как край лыжного трамплина. Если глайдер не наберет достаточную скорость, то рухнет в озеро, и тогда все его пассажиры окажутся в роли уток, плавающих рядом с настоящими утками. Хотя кто знает, настоящие это утки или нет. Если внутри них сидят берсерки, эти утки могут и заклевать насмерть. Артемис почти уже примирился с тем, что в самом ближайшем будущем ему придется умереть, но как обидно было бы покинуть этот мир с проклеванным дикой уткой черепом! «Смерть от агрессивной водоплавающей птицы» стремительно поднялась в мысленном «Списке наименее желаемых смертей» Артемиса на первое место, потеснив давнишнего лидера, «Смерть от испускаемых гномом газов», которая уже не один год виделась ему в кошмарных снах.

— Не утки, — сказал он. — Пожалуйста, только не утки. Я еще не получил Нобелевскую премию.

Под фюзеляжем глайдера началась какая-то суматоха: хрюканье, кряканье, скрип деформирующегося металла. Если глайдер сейчас не взлетит, то чуть позже он просто развалится на куски. Тем более что глайдер не был прочным, тем более что Артемис основательно ободрал его, чтобы облегчить взлет.

А с наружной стороны глайдера страдал скрючившийся от боли Мулч. Он знал, что сейчас должно произойти. Его желудок решил расквитаться с ним сразу за все — и за стресс, и за неправильную диету.