Последний хранитель (СИ)

— Я не совсем правильно выразился, — теперь уже дед прислонился к скале, присел поудобней на корточки и закурил. — Видишь ли, Тошка, все в мире взаимосвязано. Люди приходят в него, рождаются и живут, чтобы исполнить свою данность на этой земле. А по большому счету, и наша планета и звезды вокруг нее — единое игровое пространство. Есть только две силы, способные осмысленно двигать фигуры на этом пространственном поле — два разума, два интеллекта, схлестнувшиеся в ежесекундной борьбе. Разные принципы у этих бесконечно великих игроков, но очень похожие способы ведения борьбы без сроков и правил, где каждый ход просчитан и точен, потому что необратим. Они переплетаются, плавно перетекают друг в друга и даже, бывает, представляют собой единое целое, причем, не в каком-то одном месте, а во многих одновременно. Тот, что выше — это Явь, Добро, а тот, что сейчас царит на Земле — Навь, Вселенское Зло. Только это вовсе не значит, что первый исповедует добро и только добро, а другой, соответственно, зло. Когда действия просчитываются на миллионы ответных реакций вперед, все средства борьбы хороши. Они воздействуют на инстинкты людей, на их подсознание, моделируют ситуации, заставляющие конкретного человека совершать те или иные, необходимые им поступки. Иной потом разводит руками и чешет в затылке: «Сам не пойму, для чего я так поступил? Наверное, Бес попутал…»

В разверзшейся пасти ущелья каждый звук порождал долгое эхо. Я сидел на коленях у деда, зарывшись лицом в пропахшую дымом фуфайку, и совсем ничего не боялся. Даже этой волшебной сказки.

— Жизнь – игра. Но каждый живущий уверен, что свободен в своем выборе, что сам совершает свои поступки.

— Но ведь люди разумны. Неужели никто ни о чем не догадывается?

— Кхе, — дед кашлянул, а может быть, засмеялся. Он старательно раскурил, погасшую было, папироску. Потом почему-то выплюнул и достал из пачки другую. — Человек слаб. Он мнит себя главной фигурой. Эпицентром, вокруг которого свершается то, что действительно достойно внимания. Ну, скажи, о чем они могут догадываться, если даже Последний Хранитель Сокровенного Звездного Знания так до их пор и не понял, почему он сейчас не с мамой, а здесь?

Это был удар ниже пояса. Я обиделся, хотел даже заплакать.

— Не журись, — успокоил дед, — сегодня ты сам все поймешь. В каждой жизни есть внешняя логика и внутренний стержень. Различить их порой невозможно. Вот, например, одному из Великих, для каких-то далеких целей однажды потребуется, чтобы Колька Петряк, стал главным редактором на краевом радио.

Я засмеялся в голос:

— Ничего у него не получится. Колька хочет стать космонавтом.

— А кто его будет спрашивать, если другого Великого такой вариант тоже устраивает? Уж поверь мне, найдется способ. Влюбится Колька в Таньку Митрохину, и поедет с ней за компанию, поступать в институт. Что, невозможно такое?

Я понял, что крыть нечем. За Танькой из соседнего дома я и сам готов хоть на край света.

— Уж поверь мне, Антон, мечты очень редко сбываются. Если это написано на роду — Колька редактором будет. Хоть ненадолго, но будет. После целого ряда «случайностей», «совпадений» и «неувязок», которые одновременно являются и звеньями каких-то других комбинаций, он получает образование, устроится на работу, будет расти по служебной лестнице. Разве он может догадываться, что вся его прошлая жизнь — всего лишь прелюдия к данности. А нужен он, по большому счету, ради одного-единственного часа.

Когда этот час придет, он даже его не заметит. Все будет обыденно, буднично. Он будет сидеть в кабинете у телефона и грустить. А в другом конце города одинокая женщина, единственная из тысяч, вдруг вспомнит, что завтра ее подруга будет отмечать юбилей. К этому ее подведут другие цепи воздействия. Она тоже будет уверена, что телефонный звонок в редакцию — это не ее прихоть.

Круг замкнулся. Дальше можно моделировать все что угодно: встречу, прогулку, свадьбу. Но и это еще не все. Что-то неуловимое в голосе этой женщины заставит нашего Кольку подумать о Таньке Митрохиной, в которую был безнадежно влюблен. Он вспомнит выпускной бал, и звуки школьного вальса. И опять-таки будет уверен, что это его личные, никому не доступные воспоминания. Посчитает, что такой же пасмурный день, аромат духов, мимолетно дохнувший из прошлого и этот тревожащий голос — опять-таки следствие, не причина. Не нужно быть великим провидцем, чтобы предсказать дальнейшие Колькины действия. Конечно же, он позвонит в дискотеку и попросит доставить к нему нужную запись или пластинку. Потом пару раз для души прослушает «Школьный вальс» и включит его в одну из ближайших программ. Да еще и подумает про себя: «Своя рука — владыка». А уже кто-то третий, услышав песню по радио, пойдет на работу другой дорогой и не попадет под автобус… Ситуация, которую я развернул, — одна из тончайших паутин величайшей сети причинно-следственных связей, многократно дублирующих друг друга. Ты хоть понял, насколько все это сложно?

Вот это я точно понял.