Последний хранитель (СИ)

— Во, Антоха, да ты уже здесь? И как успел? — удивился электромеханик, проникая в мою каюту. — Опять спишь? А я к тебе, собственно, за баночкой пива. До того замурыжили, сволочи… — Бери уже сразу пару и отвали. Мне плохо. Наверное, отравился, — слабеющим голосом вымолвил я, отвернулся к стене и старательно засопел. Итак, я ступил на тропу войны. Отсчет пошел на минуты, а я еще не успел прояснить до конца свою новую трансформацию. Пока Вовка «шуршал» в заветном пакете, я лихорадочно размышлял.

Здесь ли еще мой виртуальный двойник? Ничего как будто не изменилось. Это я, а не кто-то другой. Орелик меня узнает, называет конкретно по имени. Таким я, наверно, и был какое-то время назад. Интересно, это прошлое, будущее, или новая вероятность? Появились ли в новом теле какие-то новые свойства? Сможет ли эта рука пройти сквозь железо? — н-на!!! — Что ты делаешь, идиот? — вдруг вспыхнуло в голове. — А ну-ка лежи и не дергайся! Не слышишь? — сюда идут! По-моему в этом теле находится кто-то третий. А я тогда где?Дверь распахнулась. — Так, это у нас что развалилось на койке?! — голос вошедшего цербера обильно сочился хамством. — Молчи, не мешай, — прозвучало в сознании. — Пошел ты! — очень внятно сказал я, обращаясь ко всем присутствующим. Свершив эту подлостъ, я ушел, отключился от тела. Озадаченное «не поэл» донеслось уже снизу. — Видите, спит человек, — вежливо пояснил Вовка Орлов, — мало ли что ему может привидеться? — Вы у нас, кажется, электромеханик, — не то вопросил, не то констатировал таможенный чин. — Почему не в своей каюте? А ну-ка пройдемте со мной! Орелик и цербер прошли сквозь меня и скрылись за дверью. В оставленную ими каюту бесшумно ступили давешние мои собутыльники: — Тихо, родной, не шуми! Интересно, — подумалось вдруг, — как я думаю, вижу, как чувствую? Ведь у меня совершенно нет тела? Говорят, что слепые видят во сне, почему? Недаром рыбмастер, обувая кого-нибудь в карты, любил приговаривать: «Думает тот, у кого голова есть». А у меня их, получается две: та, что лежит в кладовой у нашего повара и эта, в которую меня не пускают. Попутно я будто бы на себе ощутил стальные захваты тренированных рук. Хищное жало иглы легко прокололо одежду и впилось в левую руку, которая, по идее, должна была быть моей. Потом еще и еще раз. Только с четвертой попытки Никита нащупал вену, или что там похожее есть? Профессионалы, мать иху! Боль была триедина. Оба моих существа корчились в муках секунд, наверное, тридцать. Что самое удивительное, невыносимую боль чувствовал даже я, лишенный физической оболочки. Ни орать, ни корчиться нечем, а — поди ж ты! Такой дискомфорт… — Человек не думает головой, — пояснил, отдышавшись, хмырь, который обрел мою суть. — Человек подключен к общему информационному полю, а мозг — только лишь коммутатор. Стас пристально посмотрел в (чуть не сказал мои) расширенные зрачки. Наверное, что-то там обнаружил, потому что сказал: — Достаточно, мужики, отпускайте. Клиент уже наш. Идите сюда, милейший! И тело повиновалось. Безвольно, бездумно, безропотно спустило ноги с кровати. — Ты это что?! — затревожился я. — Ерунда! Обычное психотропное средство. Даже ты смог бы нейтрализовать. «Даже ты»! — ну, и наглец! Если так, то мое присутствие не обязательно. Игра идет по каким-то чужим правилам и лучше ей не мешать. В общем, я очень обиделся и просочился сквозь переборку. Как это произошло? — сам не понял. Просто подумалось: «А неплохо бы было взглянуть, что там творится на палубе…» И — здрасьте пожалуйста! Но, что самое удивительное, в то же самое время, я был, оставался везде, откуда вроде бы уходил — и в каюте, и в кладовой. Если глаза человека действительно разбегаются, то это, наверное, выглядит так. Отсутствие тела сулило множество перспектив. Но это я понял не сразу. Сознание тоже троилось. Прежде всего, захотелось узнать, какой, примерно объем занимает все то, что сейчас называется мной. Попутно мелькнула мыслишка: а что если нагло представить Невский проспект Ленинграда, как скоро я буду там? Потом захотелось увидеть деда — своего, настоящего деда из своего эталонного прошлого… — Может, хватит дурить? — прозвучало в сознании. — Ты забыл, что отец в опасности? И мне стало стыдно. Так стыдно, что душа свернулось в комок. Чтобы хоть как-то реабилитироваться, я начал снабжать собрата по разуму полным снимаемой информации: в цвете, движении и развитии. Наша посудина уже находилась в рыбном порту, швартовалась вторым корпусом к спасательному буксиру «Святогор».