Последний Хранитель

— Прошу прощения, — сказал лейтенант Гобдо.

— Что? — спросил Оро.

Лейтенант, занявший тело второго вершка, изобразил озадаченность на своем тестообразном лице. По правде говоря, озадаченность в любых ее проявлениях была несвойственна для Гобдо. Обычно он не задавал лишних вопросов, предпочитая работать топором, а не языком. Вообще, Гобдо нравилось, когда имела место некоторая недосказанность.

— М-м, Оро, — сказал Гобдо, несколько удивленный словами, слетавшими с губ, — а что это, собственно, значит? «Выплеснем горечь нашего поражения на наших врагов»?

Этот вопрос поверг Оро в легкий ступор.

— Ну, это значит, что мы просто…

— …потому что, если вы не возражаете, слово «поражение» несколько неуместно в мотивационной речи, не так ли?

Теперь настала очередь Оро удивляться.

— Мотивационная? Неуместно? Что это все вообще значит?!

Гобдо посмотрел на капитана так, будто был готов расплакаться.

— Я не знаю, Капитан. Это все вершок. Он слишком силен.

— Соберись, Гобдо. Ты всегда ценил мою риторику!

— Я да, я ценил, Капитан. Но этот мальчишка отказывается сидеть тихо.

Оро решил воззвать к чувству долга Гобдо.

— Тебе выпала честь возглавлять поиски врагов. Беллико, возьми гончих, и этих пехотинцев тоже. Всем остальным окружить Врата. Королева Опал трудится над второй печатью. Все ясно?

— Да, Капитан! — прорычал Гобдо, потрясая кулаком. — Как прикажете!

Оро кивнул. Вот это уже было ближе к истине.

Гобдо, Беллико и охотничьи гончие Фаулов окружили разрушенный туннель. Беллико вполне неплохо себя чувствовала, так как именно она занимала тело Джульетты Дворецки. О лучшем вместилище она и не мечтала — великолепная физическая подготовка, совмещенная со знанием некоторых древних стилей борьбы, которыми теперь, благодаря воспоминаниям Джульетты, Беллико владела в совершенстве.

Беллико посмотрела на свое отражение в пиратском клинке и осталась вполне довольна увиденным.

«Не так уж и уродлива, как для вершка. Даже жаль, что моих жизненных сил хватит только на одну ночь. Быть может, если бы нас призвали после, скажем, пятидесяти лет заточения под землей, магия продержала бы нас живыми дольше, но сейчас наши души ослаблены временем. Заклинание не предназначено для того, чтобы держать нас на земле так долго».

В памяти Беллико всплыли картины, обрисовывавшие Опал в страшном свете, но ее предупреждали, что человеческое видение волшебного народца неправильно. И вершки настолько сильно ненавидели волшебных существ, что даже их воспоминания были искажены.

Пираты были куда менее рады занимаемым ими трупам, которые разваливались даже тогда, когда просто ходили.

— Мне стоит всей моей магии только лишь удерживать этот мешок из кожи на месте! — жаловался воитель по имени Сальтон Финнакр, который занял тело Евсевия Фаула, древнего пирата.

— У тебя, по крайней мере, есть ноги! — проворчал его товарищ Й’Хииз Нуньон, который ковылял на двух деревянных пнях. Как я смогу сделать свое фирменное «движение аскета» на этих штуках? Я же выгляжу как какой-нибудь напившийся в стельку гном!

Хуже всего было английским гончим, которые могли издавать только самые элементарные звуки своими голосовыми связками.

— Фаул, — пролаяла одна, хороша знакомая с запахом Артемиса. — Фаул. Фаул.

— Хороший песик, — сказал Гобдо, взъерошив загривок собаки маленькой рукой Майлза. Гончая явно не сочла это забавным, и укусила бы его, если бы Гобдо не был старшим офицером.

Гобдо окликнул своих солдат:

— Воины! Наши благородные братья, находящиеся внутри этих монстров, взяли след. Наша миссия — найти людей!

Никто не поинтересовался: «А что потом?». Все знали, что нужно делать с людьми, когда находишь их. Потому что если ты этого с ними не делаешь, то они делают это с тобой и со всеми представителями твоего вида, и даже со всеми теми, кому не посчастливилось как-то контактировать с твоим видом.

— А эльфийка? — спросила Беллико. — Что насчет нее?

— Эльфийка сделала свой выбор, — ответил Гобдо. — Если она отступит, мы оставим ей жизнь. Если же она останется с людьми, то станет одной из вершков для нас. На бровях Гобдо выступила капелька пота, хотя ночь была довольно холодной, и говорил он сквозь сжатые зубы, стараясь удержать рвущееся наружу сознание Майлза Фаула, которое пульсировало и бурлило в его голове, как будто бы у его мозга было расстройство желудка.

Гобдо сумел отвлечься от внутренней борьбы, когда английские пойнтеры высыпали из разрушенного туннеля и побежали к жилищу больших людей, которое, как хохолок, высилось на холме.

— А, — сказала Беллико, направляясь за собаками. — Люди скрылись в каменном храме.

Гобдо никак не смог удержать рвущиеся наружу слова:

— Он передает тебе, что это называется поместье. И что все девчонки глупые.

Артемис, Элфи и Дворецки ползли по туннелю, выйти из которого, как их уверял Мульч, они должны были прямо в винный погреб за стойкой с «Шато Марго» 1995 года.

Артемиса ужаснуло это откровение.

— Ты не думал о том, что твой туннель может изменить температуру в погребе? Не говоря уже о влажности? Между прочим, в это вино вложены гигантские суммы.