Последний койот

— За что я люблю управление, так это за то, что саморазоблачения у нас не в почете. Понимаете, что я имею в виду? Это очень громкое дело, и они отдают себе отчет в том, что если они что-нибудь мне сделают, это с большой долей вероятности выплывет наружу и плохо скажется на репутации всей конторы. Ирвинг считает себя хранителем имиджа управления. Для него это важнее, чем вышвырнуть меня. И потом, теперь у него есть инструмент воздействия на меня. Вернее, он считает, что есть.

— Похоже, вы неплохо изучили и Ирвинга, и обычаи управления.

— Почему вы так считаете?

— Ирвинг позвонил мне сегодня утром и попросил как можно скорее отправить ему положительное заключение о возможности вашего возвращения к исполнению служебных обязанностей.

— Прямо так и сказал? Он хочет положительное заключение?

— Да, прямо так и сказал, в точности. Думаете, вы готовы вернуться к работе?

Босх задумался, но на вопрос отвечать не стал.

— А раньше он уже когда-нибудь так делал? Пытался диктовать вам, какое заключение дать?

— Нет. Такое произошло впервые, и меня это очень беспокоит. Если я буду просто выполнять его указания, это подорвет мою репутацию. И это для меня серьезная дилемма, потому что я не хочу делать вас заложником моего выбора.

— А если бы он не попытался указывать вам, как поступить, какое заключение вы дали бы? Положительное или отрицательное?

Инохос на некоторое время задумалась, крутя в пальцах ручку.

— Мы с вами почти уже у цели, Гарри, но я считаю, что вам нужно еще немного времени.

— Тогда не делайте этого. Не уступайте ему.

— Это что-то новенькое. Всего неделю назад вы могли говорить только о том, как бы вам поскорее вернуться к работе.

— Это было неделю назад.

В голосе Босха слышалась неподдельная печаль.

— Прекратите себя истязать, — произнесла Инохос. — Прошлое — это дубинка, которой вы можете ударить себя по голове ограниченное количество раз, прежде чем повреждения окажутся необратимыми. Мне кажется, вы уже практически достигли своего предела. Я считаю, что вы хороший, чистосердечный и в глубине души очень добрый человек. Пожалейте себя. Не позволяйте этим мыслям уничтожить все, что в вас есть, что составляет вашу суть.

Он кивнул, как будто принял ее слова к сведению, хотя на самом деле выкинул их из головы в ту же секунду, как только услышал.

— В последние пару дней я много думал.

— О чем?

— Обо всем.

— Приняли какие-то решения?

— Почти. Я подумываю уйти со службы.

Инохос наклонилась вперед и сложила руки перед собой. Лоб ее прорезала морщина.

— Гарри, что вы такое говорите? Это совершенно на вас не похоже. Ваша работа и ваша жизнь неразделимы. Я считаю правильным разнести их на некоторое расстояние друг от друга, но не разделять полностью. Я… — Тут в голову ей, видимо, пришла какая-то мысль, и она запнулась. — А это, случайно, с вашей стороны не попытка наказать себя за то, что случилось?

— Не знаю… Я просто… Я должен заплатить чем-то за то, что я сделал, вот и все. Ирвинг ничего предпринимать не намерен. Значит, это сделаю я.

— Гарри, вы совершили ошибку. Да, это была серьезная ошибка. Но отказываться из-за нее от карьеры, от того единственного, что вы даже по вашему собственному признанию умеете делать хорошо? Вы собираетесь спустить это все в унитаз?

Он кивнул.

— Вы уже подали заявление?

— Пока нет.

— Не делайте этого.

— Почему? Я больше не могу этим заниматься. У меня такое чувство, что за мной повсюду как привязанный следует рой призраков.

Он покачал головой. Этот спор он вел сам с собой на протяжении последних двух дней, с той самой ночи в доме Мередит Роман.

— Не рубите сплеча, — посоветовала Инохос. — Просто еще раз хорошенько все обдумайте. Вы сейчас находитесь в оплаченном отпуске. Воспользуйтесь им. Воспользуйтесь этим временем. Я скажу Ирвингу, что заключение пока дать не готова. А вы тем временем еще раз хорошенько все обдумайте. Поезжайте куда-нибудь, посидите на пляже. Но прошу вас, подумайте еще раз, прежде чем подавать заявление.

Босх вскинул руки над головой, признавая свое поражение.

— Пожалуйста, Гарри. Пообещайте мне, что подумаете.

— Ладно-ладно, уговорили. Я подумаю.

— Спасибо.

Инохос немного помолчала, точно подводя черту под их разговором.

— Помните, что вы на прошлой неделе сказали мне про койота, которого видели на улице? — спросила она негромко. — Про то, что это может быть последний койот?

— Да, помню.

— Мне кажется, я понимаю, что вы чувствуете. И мне тоже очень больно было бы думать, что я, возможно, вижу койота в последний раз.

Глава 51

В аэропорту Босх взял машину напрокат и, вырулив на шоссе, ехал по нему до съезда к Маленькой Армении, а потом свернул на юг к Свонн. Он обнаружил, что ему даже карта не нужна. По Свонн-авеню он доехал до Гайд-парка, а оттуда до ее дома оставалось уже совсем рукой подать. Босх видел, как под солнцем бликует и переливается в конце улицы море.

Входная дверь наверху лестницы была открыта, но Босх все равно постучался.

— Входите! Открыто!