Последний кольценосец

Торговец и вправду не был профессионалом и, когда разбойники деловито перебросили веревку через ближайший сук, сделал несусветную глупость: заявил, что он — человек короля. Чего он собирался этим добиться? Ночные убийцы лишь недоуменно переглянулись: их опыт подсказывал, что люди короля столь же смертны (если их повесить), как и любые другие. А тот, который сочинял тем временем из свободного конца веревки затяжную петлю, сухо заметил, что шпионаж — не вечерняя партия в дартс в «Красном олене», когда проигрыш составляет пару пива. Собственно говоря, продолжал он, тщательно вывязывая «пиратский» узел (так, чтобы жертва могла хорошенько разглядеть все эти зловещие приготовления), — собственно говоря, парню еще крупно повезло: нечасто засыпавшемуся шпиону удается умереть столь быстро и относительно безболезненно; его счастье, что он лишь связник и все равно ничего не знает об остальной организации... Тут организм несчастного лавочника разом исторг из себя все жидкие и твердые продукты метаболизма, и связной принялся взахлеб выкладывать все, что ему известно, а знал он (как и предполагали люди Грагера) не так уж и мало.

«Разбойники» удовлетворенно переглянулись — они свои роли сыграли безупречно. Старший вывел из-за кустов коня и, отдав пару кратких распоряжений, исчез: захваченную шифровку давно ждали в Дроздиных выселках. Один из оставшихся окинул трясущегося пленника взглядом, весьма далеким от восхищения, и носком сапога подвинул к нему брошенную на траву одежду:

— Вон там, за деревьями, ручеек. Поди приведи себя в порядок и оденься — поедешь с нами. Сам понимаешь, что с тобой будет, если попадешься своим дружкам из Белого отряда.

...Буквенный шифр, которым была написана шелковка, оказался на удивление простым. Обнаружив в не слишком длинном сообщении семь «редких» букв "Ґ". Тангорн с Грагером тут же сообразили, что имеют дело с так называемой прямой подстановкой («простая тарабарщина»), когда одна буква стандартно заменяется другой на протяжении всего текста. Обычно для этого порядковые номера 58 букв, составляющих Кертар Даэрон, смещают на условленное число; например, при смещении на 10 вместо "X" (номер 1) употребляют "Y" (11), а вместо "q" (номер 55) — "А" (7). Совершеннейший примитив: на Юге такие, с позволения сказать, «шифросистемы» используют разве что для тайных любовных посланий... Угадав со второго раза число смещения — 14 (дата составления шифровки), Грагер витиевато выругался: похоже, им пытаются всучить дезинформацию.

Дезинформацией, однако, сообщение не было. Отнюдь... В нем некто по кличке Гепард, капитан тайной стражи Его Королевского Величества, сообщал «коллеге Грагеру», что в их игре, похоже, возникла патовая позиция. Грагер, конечно, может нейтрализовать Гепардову сеть за стенами форта и сильно затруднить им связь с Минас-Тиритом, но к решению основной его задачи все это не приблизит лейтенанта ни на шаг. Не следует ли им двоим встретиться для переговоров — хоть в Эмин-Арнене (под гарантии безопасности), хоть на одном из хуторов по выбору барона?..

ГЛАВА 26

Итилиен, Эмин-Арнен.

Ночь с 14 на 15 мая 3019 года

— Послушай, вот ты говоришь — принцессы Элендейл на самом деле не было на свете, ее просто выдумал этот Альруфин... Йовин сидела в кресле, забравшись в него с ногами, сплетя на колене свои тонкие пальцы и смешно нахмурившись. Принц улыбнулся и, присев на подлокотник, попытался разгладить эту милую морщинку прикосновением губ, но у него ничего не вышло.

— Нет, Фар, подожди — я серьезно. Ведь она живая, понимаешь, — по-настоящему живая! А когда она погибает, чтобы спасти своего любимого, мне хочется плакать, будто я и вправду потеряла друга... Вот саги про древних героев — это, конечно, тоже здорово, но как-то не так, совсем не так. Все эти Гил-Гэлады и Исилдуры — они какие-то... ну, вроде как каменные статуи, понимаешь? Перед ними преклоняешься — и только, а вот принцесса — слабая и теплая, ее можно любить... Я непонятно говорю?

— Ты говоришь очень здорово, зеленоглазая. Мне сдается, Альруфин был бы рад услыхать твои речи.

— Элендейл должна была жить в начале Третьей Эпохи. Никто, кроме нескольких летописцев, не помнит даже имен тех конунгов, что правили тогда на роханских равнинах; так кто же более настоящий — они или эта девушка? Значит, Альруфин — страшно вымолвить! — превзошел в могуществе самих Валаров?

— В некотором смысле — да.

— Знаешь, мне вдруг пришло в голову... Представь себе, что кто-нибудь, такой же могущественный, как Альруфин, напишет книгу о нас с тобой — ведь может быть такое, правда? Тогда какая из двух Йовин будет настоящей — я или та?