Последний кольценосец

— Ваши домыслы, капитан, весьма любопытны и по-своему логичны, однако если это все «доказательства» измены Берегонда, коими вы располагаете...

— Оставьте, князь, — досадливо поморщился Гепард, — мы ведь с вами не в суде присяжных! В настоящий момент меня волнуют не юридические закорючки, а истинная степень вины этого заговорщика-дилетанта. И тут сразу возникает вопрос: каким образом комендант, служивший в Минас-Тирите, в отряде Стражей Цитадели, мог выйти на контакт с сержантом Ранкорном, вольным стрелком, который всю войну безвылазно просидел в Итилиенских лесах? Значит, кто-то их познакомил (пусть даже заочно), и первый претендент здесь — вы, князь... Ну так все-таки: Берегонд действовал по своему почину или — что больше похоже на правду — выполнял ваше поручение?

«Вот и все, — понял Фарамир, — зачем же они послали тогда на связь именно Ранкорна — его ведь и в самом деле так легко опознать по словесному портрету... Словесные портреты сержантов — ох, и глубоко же они копают... И „Красный олень“, видать, перекрыт куда плотнее, чем я думал... Мы проиграли вчистую, только платить нам придется разную цену: меня ждет продолжение почетного пленения, а капитана — мучительная смерть. Самое ужасное — я ничего не могу для него сделать: придется предоставить Берегонда его судьбе и жить дальше с несмываемым ощущением собственной подлости... Глупейшая иллюзия, будто с победившим врагом возможны какие-то соглашения. На таких „переговорах“ в принципе невозможно что-либо выторговать — ни для себя, ни доя других; все идет по единой схеме: „Что мое — то мое, а что твое — тоже мое“. Вот потому-то и существует железный закон тайной войны: при любых обстоятельствах молчать либо отрицать все — вплоть до факта собственного существования. Признав свою роль в контактах с итилиенцами, я не спасу Берегонда и лишь ускорю гибель Грагера и его людей...»

Все это вихрем пронеслось в голове принца, прежде чем он поднял взгляд на Гепарда и твердо произнес:

— Я не имею ни малейшего представления о контактах коменданта с людьми из Итилиенского полка — если таковые и вправду имели место. Вам прекрасно известно, что мы с ним за все это время не обменялись и десятком фраз — этот человек как-никак убил моего отца.

— То есть, — сухо резюмировал контрразведчик, — вы не хотите избавить вашего человека... ну, если не от смерти, так хотя бы от пыток?

«Он знал, на что идет», — подумал Фарамир, а вслух ответил:

— Если тут и вправду имела место измена (в чем вы меня пока не убедили), капитан Берегонд должен понести суровую кару. — И затем, тщательно подбирая формулировки, закончил: — Я же готов поклясться тронами Валаров, что никогда не собирался — и не собираюсь — нарушить свое слово: обязательства перед сюзереном нерушимы.

— Поня-атно, — задумчиво протянул Гепард. — А вы что скажете, Йовин? Вы тоже готовы для пользы дела совершить предательство и отдать на съедение волкам своего человека? Впрочем, — усмехнулся он, — о чем я говорю... Ведь на дыбу попадет всего лишь какой-то офицер из простолюдинов; экая важность для особы королевской крови — ей-то самой в любом случае ничто не грозит!..

Среди многочисленных достоинств Йовин умение владеть лицом не значилось — она побледнела и беспомощно оглянулась на Фарамира. Гепард безошибочно нашел уязвимое место в их обороне: девушка была органически неспособна оставаться безучастной, когда рядом гибнет товарищ. «Молчи!» — взглядом приказал ей Фарамир, но было поздно.

— А теперь послушайте меня вы, оба! Меня совершенно не интересуют чьи-то признания — я не судья, а контрразведчик; мне нужны лишь сведения о дислокации бойцов из Итилиенского полка. Я не собираюсь убивать этих людей: моя цель — именно предотвратить кровопролитие... Уж тут вам придется поверить мне на слово — вы проиграли, и ничего иного вам не остается. Сведения эти я получу от вас, чего бы это ни стоило. Никто, разумеется, не вправе подвергнуть допросу третьей степени сестру короля Рохана — но уж зато присутствовать при пытках сданного вами Берегонда я ее заставлю от начала и до конца, клянусь молчанием Мандоса!

Принц между тем рассеянно играл пером, лежащим поверх неоконченной рукописи, не замечая того, что левый локоть его ненароком сдвинул на самый краешек стола недопитый бокал. Еще чуть-чуть, и бокал упадет на пол, Гепард непроизвольно повернет голову на звук — и тогда он перемахнет через стол, чтобы добраться до горла шефа контрразведки, а уж там — что черт пошлет... Но тут дверь распахнулась без стука, и в комнату стремительными шагами вошел лейтенант Белого отряда: двое рядовых застыли в полумраке коридора прямо за порогом. «И тут опоздал», — обреченно понял Фарамир, однако лейтенант, не удостоив его вниманием, беззвучно зашептал на ухо Гепарду нечто весьма того удивившее. «Мы продолжим нашу беседу минут через десять, князь», — бросил капитан уже через плечо, направляясь к двери. Лязгнул замок, прогрохотали, стремительно удаляясь, сапоги, и настала тишина — смутная и какая-то растерянная, будто бы сама осознающая свою предгрозовую мимолетность.