Последний кольценосец

А спустя год все кончилось — столь же внезапно, как и началось. От всего движения (а это, вне всякого сомнения, было организованное движение) осталась лишь художественная школа эльфинаров — весьма любопытный, надо заметить, вариант примитивизма — да еще с десяток полоумных гуру, вдохновенно проповедующих скорое обращение всего Средиземья в Зачарованные леса; главным их занятием, впрочем, было всячески поносить друг дружку и трахать обкурившихся травкою малолеток из числа своей паствы… Серьезные молодые люди от всех этих игр отошли совершенно и вернулись в лоно своих семей, с коими больше года как пребывали в полном расплеве. Объяснения их не блистали разнообразием — от «лукавый попутал» до «кто в юности не был революционером — лишен сердца, а кто потом не стал консерватором — лишен мозгов»; впрочем, нужны ли какие-то особые объяснения родителям, вновь обретшим возможность лицезреть любимое чадо за семейным столом? Все это можно было бы счесть ерундой, не заслуживающей специального внимания (мало ли какие поветрия случаются в молодежной среде — перебесились, и ладно), если бы не одно обстоятельство.

Дело в том, что вернувшиеся, — а среди них были и отпрыски знатнейших родов Республики — все как один прониклись необычайным рвением к государственной службе, чего в среде «золотой молодежи» сроду не наблюдалось. Превращение полубогемного мечтателя или светского шалопая в образцового чиновника вообще смотрится весьма странно, а когда такие случаи начинают исчисляться десятками и сотнями, в этом проглядывает нечто настораживающее. Если же добавить, что за прошедшие два года все они сделали фантастическую карьеру (демонстрируя при этом изумительную спайку и взаимовыручку — куда там членам заморро) и изрядно поднялись ввысь по административной лестнице, то картина выходила просто-таки пугающая. Не было ни малейших сомнений: по прошествии семи-восьми лет именно эти ребята займут ключевые посты во всех умбарских ведомствах — от МИДа до Адмиралтейства, от казначейства до секретной службы — и абсолютно бескровно, не нарушая никаких законов, получат в свои руки все рычаги реальной власти в Республике. Самое же фантастическое — никому в Умбаре до этого не было дела, разве только какой-нибудь престарелый маразматик из столоначальников растроганно прошамкает: «Вот ругаем мы нашу молодежь, а она, оказывается, ого-го!.. Орлы! На благо Отечества…»

…Тангорн отложил составленный Элвис список из примерно трех десятков вернувшихся и в глубокой задумчивости наблюдал теперь за чайкой, неотступно следовавшей за кормою «Летучей рыбки». Она совершенно неподвижно висела в голубой ветреной бездне, напоминая собою галочку на полях; ту самую галочку, коей надлежит сейчас пометить одно из имен в списке — того, с кем предстоит работать. И дело тут не в трудностях конкретного выбора; печаль состояла в том, что ребята эти — исходя из того немногого, что ему удалось узнать, — были ему по-настоящему симпатичны. Идеалисты-бессребреники, чья честность сравнима только с их же наивностью… К сожалению, втолковать им, что в самом Лориене (в настоящем, а не в том, что выстроен их юношеским воображением), насколько можно судить, ни свободой, ни бессословным равенством даже не пахнет и что взрастившая их — на свою голову — «продажная прогнившая псевдодемократия» все-таки имеет ряд преимуществ перед теократической диктатурой, не представлялось возможным.

Итак, он ищет самых симпатичных и, может быть, самых близких ему по духу людей Умбара.

Он ищет их, чтобы убить.

Как там говаривал Халаддин? «Оправдывает ли цель средства — задача в общем виде нерешаемая»…

ГЛАВА 45

Умбар, улица Фонарная.

Ночь с 14 на 15 июня 3019 года

Умбарцы в один голос утверждают, что человек, не видавший Большого Карнавала, не видел вообще ничего в этой жизни; звучит, наверное, излишне категорично — однако основания для того имеются… Дело тут вовсе не в красоте ночных фейерверков и костюмированных шествий, хотя они великолепны и сами по себе: неизмеримо важнее иное. Второе воскресенье июня — день, когда разлетаются в пыль все сословные перегородки общества: уличные девки обращаются в благородных барышень, а барышни — в девок, пара же комедиантов, которые представляют в лицах анекдот из жизни славящихся своим тупоумием горцев Полуострова, запросто могут оказаться на поверку один сенатором, а второй — членом гильдии нищих; это день, когда время обращается вспять и всякий может заново обрести свою восхитительно легкомысленную юность — как теплые ласковые губы незнакомой девушки в черной полумаске, которую ты похитил в танцевальном вихре у ее предыдущего кавалера: день, когда наживаться грешно, а воровать — западло. В этот день всем дозволяется все — кроме одного-единственного: нарушать инкогнито партнера…