Последний конфликт в независимой Греции: Союзническая война 220–217 гг. до н. э.

Ахейский историк говорит, что весть о победе Ганнибала при Тразимене Филипп получил в Аргосе и под давлением Деметрия Фарского склонился к мысли о мире в Греции, о покорении Иллирии и о переправе в Италию (Polyb., V, 101, 6–102, 1). Но в другом пассаже Полибий упоминает (Polyb., V, 100, 9–10), что еще во время осады Фтиотидских Фив к Филиппу прибыли послы Родоса, Хиоса, Византия и даже от царя Птолемея с предложением вновь стать посредниками между ним и этолийцами[486]. И тогда же царь согласился и отправил их в Этолию. Таким образом, переговоры о мире начались еще до получения известия о битве при Тразименском озере.

Следующий этап переговоров связан с отправкой в Этолию в качестве посла Клеоника. Причем Полибий подчеркнул, что царь «не стал дожидаться послов для ведения мирных переговоров в общем собрании» (Polyb., V, 102, 4). Под «собранием», видимо, понимался совет союзников — синедрион лиги. А послы, которых царь не стал ждать, — это посольство Этолийской федерации. Но тогда резонно возникает вопрос: почему царь считал, что это посольство вообще прибудет? Ответ может быть лишь один: посредники уже вели переговоры и продвинулись весьма далеко на этом поприще. Сначала они должны были заключить перемирие, видимо, как в прошлом году (Polyb., V, 28, 1–3), а затем организовать встречу посольства Этолии с представителями лиги, то есть с советом. Временной фактор в данном случае не стоит игнорировать. Если посольство отправилось в Этолию в то время, когда Филипп осаждал Фивы[487], то к моменту получения царем сведений о Тразименском сражении[488] переговоры длились уже более месяца. Таким образом, их нельзя ставить в прямую зависимость от известия о Ганнибаловой победе.

В таком случае необъяснимым пока остается привлечение Клеоника к переговорам. Вероятно, Полибий соединил два несвязанных друг с другом события в одно целое. Факт поездки Клеоника следует объяснять не переменой планов царя и появлением новой цели на Западе, а повторением прошлогоднего сценария ведения переговоров. Видимо, события развивались медленно, складывалось впечатление, что этолийцы не чувствуют себя побежденной стороной и не торопятся заключать мир на невыгодных для себя условиях. Именно этим обстоятельством вызваны дальнейшие шаги Филиппа, такие, как угроза нападения на Элиду и отправка Клеоника в качестве посла. Македонский царь не собирался попадать в смешную ситуацию, откладывая боевые действия и второй раз предоставляя врагам передышку и возможность собраться с силами.

Более того, Н. Хэммонд полагает, что у Филиппа первоначально был иной план — гораздо более глобальный, чем нападение на Элиду. Реализовать этот замысел, по нашему мнению, было не поздно в случае повторного срыва переговоров. Сущность нового предприятия сводилась к следующему. Отправив корабли в Коринфский залив перед своей поездкой на Немейские игры, Филипп собирался высадиться на этолийскую территорию всей армией, соединиться с войсками, стоящими в Южной Фокиде, и окружить Дельфы[489]. Предположение не лишено оснований, если принять во внимание желание царя прославиться громкими победами и поддерживать свой имидж освободителя. Следует вспомнить свидетельство Полибия, который утверждал (IV, 25, 8), что при объявлении войны этолийцам в 220 г. в Коринфе одно из условий гласило: оказать помощь амфиктионам в восстановлении своих законов и в возвращении под их власть святилища. X. Хабихт даже полагает, что это было основной целью Эллинской лиги при провозглашении войны[490], реализовать которую было возможно путем отторжения аннексированных земель тех государств, кто издавна владел в Амфиктионии голосами, но вынужден был уступить их этолийцам. В случае удачи, отбирая у этолийцев контроль в Дельфийской Амфиктионии и получая в ней голоса, македонский царь смог бы влиять на внутренние греческие дела без применения военной силы, как в прежние времена поступал другой македонский царь — Филипп II. При такой расстановке сил позиции этолийцев на международной арене были бы значительно ослаблены.

Учитывая все вышесказанное, вероятно, не следует говорить о спешном намерении Филиппа завершить войну. Новая победа могла принести гораздо более существенные выгоды, чем подписание мира. Поэтому, пока Клеоник совершал свои поездки из одной ставки в другую, Филипп, видимо, не бросал начатых приготовлений. Свидетельство этому — заявление Полибия об угрозе Элиде (V, 102, 6). Филипп продолжал сосредотачивать войска, готовя их к переброске и оставил эти планы, взвесив все «за» и «против», только после приезда этолийского посольства.