Последний контакт

– Может, астероид? – предположил Медведев. Он уже пришел в себя и, в отличие от Балычева, который предпочёл остаться на полу, даже встал.

Вершинин покачал головой.

– Не мог это быть астероид. Оповещение сработало бы, плюс у нас отличные щиты.

– Ну, как выяснилось, не такие уж и отличные, – Виктор указал на последние два отсека корабля, мигающие красным. Схема, парящая перед пилотами, выводила визуализацию повреждений.

– Повреждены шлюзовой и реакторный отсеки, – голос Аллы Марр прозвучал, как приговор.

– Что с питанием? – спросил Сопкин.

– Перешли на резервное.

– Реактор?

– Произошел аварийный сброс стержней.

По спине у Медведева пробежал холодок.

– Это что, мы остались без атомного реактора в двух световых годах полёта от Земли? – спросил он.

– Ты всё слышал, – тихо ответила Алла. – Давайте выясним, что с остальными.

На связь никто не выходил. Системы корабля фиксировали присутствие живых людей в реакторном и техническом отсеках, но на все попытки связаться с уцелевшими членами экипажа селектор отвечал молчанием.

– Проверь капсулы, – посоветовал Вершинин.

Алла вывела на экран данные о состоянии имеющихся на борту капсул.

– Точно! – радостно сказала она. – Они все живы и лежат в спасательных капсулах.

– Где именно? – спросил Сопкин.

– Заняты три капсулы – одна в реакторном отсеке и две в техническом.

– Ты можешь с ними связаться?

– Попробую, но связь будет односторонняя. Готово. Они должны вас слышать, капитан.

Сопкин наклонился к приборной панели и громко произнес:

– Всему экипажу! Ситуация стабилизирована. Не покидать корабль. Повторяю. Корабль на капсулах не покидать!

Решение капитана все поняли правильно. Корабль был всё ещё в строю, а в случае экстренной эвакуации люди в капсулах были обречены затеряться в космосе навсегда.

– Так, – собрался с мыслями Сопкин, – что у нас с повреждениями?

– Давление стабилизировано, капитан, – отрапортовала Алла Марр. – Дроны-ремонтники, очевидно, подлатали дыры.

– Что произошло? – просипел откуда-то из угла Балычев.

– Позже, – отмахнулся капитан. – Когда можно разблокировать отсеки?

– Композитная пена застывает за пару часов, думаю, автоматика…

– Что (непечатно) тут произошло? – заорал на капитана Балычев.

Сопкин резко поднялся с кресла и подошел к лежащему на полу оператору буровой установки.

– Отставить панику! – грозно рявкнул он. – Откуда мне знать, что произошло? Я находился здесь, с вами, и видел всё то же, что и вы! Сперва нужно выручить ребят, а с причинами будем разбираться после.

За Балычева говорил страх, все понимали это. Это был его первый дальний полёт, а настолько дальних так и вообще никто и никогда не совершал. И тем не менее Медведева покоробило это малодушие коллеги. Как ни крути, но на борту «Марка-10» собрались профессионалы. Капитан и пилоты действовали слаженно и чётко. Кризисная ситуация была преодолена в кратчайшие сроки. Даже Валерия вела себя более мужественно, хоть и получила от Виктора знатную оплеуху.

Балычев почувствовал на себе взгляды товарищей и понуро опустил голову.

Алла Марр продолжила:

– Автоматика должна разблокировать отсеки часа через два.

Капитан вернулся в кресло первого пилота.

– Давай в таком случае проведём полную диагностику корабля. Мне нужно знать обо всех критических повреждениях – это раз. В первую очередь проверь груз. Что с дальней связью – это два. Что с реактором – три. И сколько у нас энергии – четыре.

Двери переборок открылись сами спустя сорок минут. Алла, очевидно, перестраховывалась в своих прогнозах. Первым делом капитан и пилоты провели визуальный осмотр повреждённых отсеков. Валерия и Медведев тем временем освободили из плена герметичных спасательных капсул остальных членов экипажа.

В капсулах технического отсека находились инженер Корнеев и геолог Васильев, физика Ильина вызволили из капсулы в реакторном отсеке. Бледные и перепуганные, они первым делом подверглись осмотру медика. Остальных Валерия осмотрела ещё на мостике.

Завершив ревизию корабля, пилоты и капитан вернулись в жилой отсек и порадовали всех хорошими новостями.

– Все пробоины герметично заделаны. На данный момент угрозы разгерметизации корабля нет.

– Что с реактором? – первым делом спросил Ильин.

– Это я у тебя должен спросить, – ответил капитан, – в момент взрыва ты был в реакторном отсеке.

– Да, ублюдок, – взорвался Балычев, словно ждал этого момента с самого крушения, – что ты там натворил?

И без того бледный физик побелел ещё сильнее.

– Ничего! Я ничего не натворил! Я услышал какой-то треск, завыли сирены, и я тут же прыгнул в аварийную капсулу, как это предписывает регламент на случай ЧС.

– А что ты вообще там делал? – не сдавался Балычев.

– Работал! – физик, похоже, успел взять себя в руки и оправиться от первого натиска. – Проверял работу реактора. Запускал алгоритмы проверок. Я, вашу мать, делал свою работу!

– Так, успокоились оба! – вмешался в перепалку капитан. – Владимир Иванович, вас никто ни в чём не обвиняет, нам просто нужно понять, что произошло. Вы были у реактора, когда всё это случилось. Так?

– Так.

– Отлично. В каком состоянии был реактор на тот момент?