Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова

– Он там, – сказал Архипов, указывая вперед.

– В тупик загнали, – подал голос второй следователь. – Не уйдет. Я эти места знаю. Сам отсюда.

Я вгляделся в темноту – ничего не было видно.

– Уверены? – спросил я тревожно.

– Ага. Прячется за поленницей.

Я сделал шаг вперед и увидел эту поленницу – как высокую кучу в темноте.

– Эй, Ренард, ты там? – крикнул я.

В ответ раздался крик. Но это был голос не модельера – кричала девочка, ребенок. Кричала от страха и, может быть, от боли.

– Что это? – спросил следователь. – Кто это кричит?

– Похоже, он схватил ребенка, – сказал я с волнением.

– Вася, отойди направо, – указал Архипов, – давай потихоньку. Держи его на мушке, если высунется.

– А если у него действительно ребенок? – спросил я. – Он будет им прикрываться. Вы же не станете стрелять?

Захар Борисович пожал плечами.

– Поговорите с ним, – сказал он мне. – Старайтесь его отвлечь. Мы пока попробуем подойти ближе. – А ребенок? – настаивал я. Архипов сердито обернулся ко мне:

– Что вы хотите от меня? Я попробую сделать все, что смогу. Я с сомнением посмотрел на него. Потом опять шагнул к куче дров.

– Эй, Ренард, – крикнул я. – Ты здесь? Выходи! Отсюда некуда бежать! Все кончено!

С краю кучи показалось что-то белое – это была девочка в сером платьице и платке, завязанном крест-накрест на груди. Она стояла смирно, чуть подавшись назад. Приглядевшись, я увидел, что модельер держит ее одной рукой за шиворот. Во второй руке было шило, которое упиралось ребенку прямо в сонную артерию.

«Вот мы и поменялись с тобой местами, бедная девочка», – с горечью подумал я.

– Ренард, отпусти ребенка! Она ни в чем не виновата!

– Отойди! – раздался высокий голос модельера. В нем звенели нотки истерики. – Отойди! Зарежу! Все уходите! Зарежу! Я растерянно остановился. Что делать?

– Прочь с дороги! – продолжал кричать Ренард. – Если она умрет, вы сами будете виноваты!

– Владимир Алексеевич, – раздался голос Архипова. – Давайте назад! Только медленно – пусть он уходит.

– Отпусти девчонку! – крикнул я. – Мы тебя не задержим. Смотри, я иду назад. Ренард, не выпуская девочку, выглянул из-за ее плеча, проверяя, правду ли я говорю. Я сделал один шаг назад, потом второй и оглянулся на Архипова. В темноте я не смог увидеть его – только темный силуэт.

– Ну, давай, – крикнул я модельеру, – видишь, я ухожу. Девочка пискнула, но Ренард тут же тряхнул ее за шиворот и что-то прошипел. Несчастная малышка, наверное, вышла из дома на шум погони – от простого детского любопытства. И тут же поплатилась за это. Где-то через двор залаяла собака. В двухэтажном бараке за спиной Ренарда открылась ставня и женский голос позвал:

– Анька! Ты где, бездельница! Ну-ка, быстро домой!

«Значит, ее зовут Анютой, – подумал я. – И что теперь с этим делать?»

– Отойди еще дальше! – крикнул Ренард.

Я послушно сделал еще пару шагов назад и вбок.

– Стой там! И чтобы я тебя видел! – раздался голос Ренарда. – Где остальные?

– Я тут, – раздался голос следователя Василия.

– Подойди к журналисту и брось револьвер!

Василий сделал, как велел ему Ренард. Стоя рядом, он шепнул мне одними губами:

– Он не знает, сколько нас. Пусть думает, что двое.

– Еще есть? – крикнул модельер, как будто подслушав следователя Василия. – Нет, – ответил я. – Только мы двое!

– Смотрите! Если обманули, девчонка умрет!

В бараке распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила полная женщина в телогрейке, накинутой прямо на ночную сорочку. Она вглядывалась в темноту и двумя руками неловко держала простой плотницкий топор.

– Анька! Анька! – заголосила она.

Девочка дернулась – и тут мать увидела дочку в руках какого-то человека. Она рванулась к нему, занося топор. Ренард, вероятно, не решив, что делать – резать девочку или уворачиваться от ее матери, сделал какой-то прыжок в сторону, прикрываясь телом девочки уже от топора.

В этот момент слева от меня сверкнула вспышка и грохнул выстрел. Ренард покачнулся, девочка вывернулась из его ослабевшей руки и бросилась к матери.

– А ну! Зарублюуууу! – завыла та.

Однако модельер не обращал больше на нее никакого внимания. Он беззвучно завалился на бок, несколько раз дернул ногами и затих.

Быстрым шагом я подошел к нему и склонился над телом.

– Ну как? – услышал я голос следователя Василия.

– Прямо в висок. Отличный выстрел.

– Да уж, Захар бьет без промаху, – с гордостью сказал Василий.

Архипов подошел, засовывая револьвер в карман.

– Мертв?

– Да.

– Ну, что же, Вася, составишь протокол?

– Конечно.

– Убит при попытке зарезать ребенка. При свидетелях. – Точно.

– Стрелял ты, Василий, не правда ли? – повернулся Захаров к своему товарищу.

– Много чести! – ответил тот. – Разве я так стреляю? Я бы промазал. Мне еще, небось, и премию выпишут. – И хорошо, – кивнул Архипов.

– Так что мы с тобой в расчете, Захар? – спросил Василий.

– В полном и окончательном, – ответил Архипов. – Поедемте, Владимир Алексеевич. Раз уж вы так привыкли угощать меня завтраками, то я этим воспользуюсь. Заодно и подремлю у вас, если вы не возражаете. Давеча спал головой к Толстому, а теперь надо и Чехова уважить. Я еще раз взглянул на труп Ренарда.